Война, которая уже идёт

На прошлой неделе украинский сегментинтернета «взровала» «визитка Яроша», которую якобы нашли на месте ночнойперестрелки у блокпоста под Славянском. Одни обитатели всемирной паутинызадохнулись от гнева, а другие тут же превратили скандальную улику в мем,запусти в сеть сотни саркастическихдемотиваторов. Но если же говорить серьёзно, то мы живём в состоянииинформационной войны так давно, что уже перестаём это замечать. А значит,становимся её жертвами.

Как и положено всякой войне,война информационная ведётся разными способами. Прежде всего, это война «фактов2.Несмотря на свободный доступ к интернету, мобильную связь, вездесущую прессу ипрочие прелести цивилизации, выяснить, что происходит в стране на самом деле нетак-то просто. Например, 24 апреля в СМИ разлетелась весть о том,что антитеррористическая операция в Славянске приостановлена из-засосредоточения украинских войск у границы. Но уже через несколько часовпоявилось опровержениеАвакова: мол, всё идёт своим чередом, а террористам – стоять бояться. Даже то,что происходит под объективами камер, тоже может стать объектом манипуляций.Вспомните, как недавно в Луганске сооружали«виселицы» у захваченного здания СБУ. То, что это никакие не виселицы, а опорыдля тента, выяснилось в тот же день. Но «волна пошла» и, как говорится, осадокостался.

Более действенный способвлияния на аудиторию заключается в навязывании идеологической терминологии.Наше мышление основано на языке, поэтому восприятие очень сильно зависит отслов. Поэтому именно через слова заинтересованные стороны формируют у нас«правильное» отношение к тем или иным явлениям. «Хунта» или «демократическаявласть»? «Защитники Донбасса» или «террористы»? «Фашисты» или «патриоты»?Сегодня идеологическая фразеология заполонила информационное пространствонастолько, что нейтральные формулировки практически вышли из обихода. И этоспособствует эскалации противостояния намного сильнее, чем можно подумать. 

Однако, сама по себетерминология – лишь обрамление идеологических конструктов. Общественное сознаниеникогда не бывает неидеологичным, однако во времена противостоянийпропагандистские машины работают на пределе мощностей. Конечная цель такой«просветительской» работы проста и очевидна. Во-первых, свой кусок аудиторииследует мобилизовать и держать в таком состоянии, сколько потребуется.Во-вторых, нужно обрубить возможности для диалога с оппонентом – в противномслучае, никакой войны не получится. «Свои» должны быть уверены, что по другуюсторону баррикад – вообще не люди, а если и люди, то худшие из родачеловеческого. В нормальных условиях диалог возможен, даже если интересы сторонпрямо противоположны. Но кто сядет за стол переговоров с«террористом-колорадом» или с «правосеком-карателем»? Как только идеологическаяфразеология застит глаза, действительность становится чёрно-белой, акомпромиссы – невозможными в принципе.

Жертвами информационной войныстановятся не только обычные граждане, которых месяцами (а иногда – годами!)держат в исступлении. Кроме растрёпанных нервов и повышенной агрессии, иногдаприводящей к человеческим жертвам, существуют и менее заметные издержки. Впервую очередь, разрушается институт СМИ, которые перестают выполнять своюбазовую функцию. Газета, превратившаяся в боевой листок революции (иликонтрреволюции) больше не информирует публику, а убеждает её. Соответственно, вглазах общества СМИ делятся на «свои» и «вражеские», а достоверность фактов«подтверждается» их соответствием усвоенной идеологической схеме. Тот, ктоверит в карательный энтузиазм Правого сектора, не сомневается, что «визиткаЯроша» не была подброшена на место перестрелки под Славянском. Их идейныеоппоненты, напротив, убеждены, что это была провокация ФСБ с целью обостренияобстановки в регионе.

Отсюда – и самые дикие домыслы,мгновенно распространяющиеся в народе. С одной стороны, верить фактам из СМИпрактически невозможно – а вдруг это провокация врага? С другой стороны, отэтого самого врага можно ждать чего угодно – именно такой образ формируют ему«военизированные» спикеры. Грубо говоря, если завтра на «Украинской правде»выйдет журналистское расследование, подтверждающее, что «Правый сектор» – этопозёрская фейковая контора, в практической деятельности не замеченная, вДонбассе в это не поверят, а публикацию сочтут за отбеливание имиджа фашистскихбоевиков, которые уже едут на Восток «чинить расправы». Точно так же, никакие инсайды иззахваченного луганского СБУ не убедят миллионы украинцев в том, что там засели вовсене исчадия ада с московским акцентом и корочками ФСБ в кармане. Образ врага неладно скроен, да крепко вбит в головы – и попробуй теперь от него избавиться. Акогда нет веры фактам, но есть сильные негативные ожидания, паранойя собираетбогатую жатву.

Вслед за СМИ, под недовериеобщества попадают и остальные публичные институты. Что бы сейчас ни говорилиТурчинов, Яценюк или Аваков, всё будет воспринято гражданами сквозь призму ихсобственных идеологических верований. По сути дела, власть может опереться лишьна тех, кто подвержен идеологическому влиянию, исходящему от неё самой. Азначит, эффективность вертикальных каналов коммуникации напрямую зависит отэффективности манипулятивных технологий. То есть если завтра Авакову явитсяангел небесный и повелит раскрыть всю подноготную МВД народу, политтехнологамвсё равно придётся попотеть, ведь на слово министру не поверят. Даже правдивуюинформацию до общества следует доносить средствами пропаганды. И даже болеетого: граждане, являясь объектом пропагандистского влияния, сами становятсяидеологическими солдатами, когда пропаганда достигает желаемого эффекта.Порочный круг идеологической войны замыкается, змея кусает себя за хвост.

Оптимистический прогноз внынешней ситуации вряд ли возможен. Конечно, определённая часть общества всёещё пытается занимать если не нейтральную, то хотя бы взвешенную позицию.Однако, эта категория граждан находится между молотом и наковальней: в военныевремена нейтралитет – это уже почти предательство. И чем дольше затягиваетсяинформационная война, тем меньше сил сопротивляться пропагандистскому влиянию идавлению со стороны противоборствующих сторон.