Дмитрий Землянский. Менеджер школы

В далеком уже 1992 году луганская средняя школа №7, вслед за окружающей действительностью, погрузилась в бездонные пучины «смутного времени». Педагогический коллектив, осознав, что старые модели работы в новом мире могут не прижиться, возложил миссию спасения школы на молодого, 27-летнего учителя биологии, географии и химии Дмитрия Землянского, выбрав его директором.  С тех пор прошло 20 лет; школа выстояла, прошла сквозь «бури и грозы» 90-ых. А усилия Дмитрия Владимировича, бессменного директора, превратили ее в современное учебное заведение, настоящую «школу 21 века». 

 

 

I 

7-ая школа – одна из старейших в Луганске, и это одна из школ, которая находится в здании, в котором располагалась изначально.

В 1922 году она была создана как 7-я трудовая школа, а в 1925 получила это здание, и с тех пор существует как «школа №7». А если посчитать, сколько за все это время прошло через школу людей! Страшно представить! Но точную цифру высчитать сложно – в разное время выпускали разное количество учеников. Сначала она была школой рабочей молодежи, женской гимназией, и только несколько лет спустя сделали совместный выпуск. Во время войны здесь дважды был госпиталь (у нас есть две таблички: первая – когда Красная армия отступала, вторая – наступала).

 

Во время оккупации немцы здесь набедокурили. Точный сведений нет, но очевидцы говорили, что сначала на первом этаже у них был штаб, а потом они здесь якобы держали свиней. Насколько мне известно, скотину они не держали, но так рассказывают…

 

 

В любом случае, немцам наша школа тоже приглянулась – штаб, пусть временно,  все-таки был именно здесь.

Еще интересный сюжет, который мне рассказывала моя бабушка: когда уже госпиталь отсюда сняли, на школу упала авиационная бомба. Не разорвалась, лежала в вестибюле, пробив этажи. Скорее всего, это потерялась советская бомба, потому что Луганск в то время уже не бомбили. Саперы пришли разминировать, что-то, видимо, не получилось, и сказали – пусть полежит, школа выдержит…

Такой факт был.

 

II

О моей жизни. Моя бабушка – 1900 года рождения. Она была малограмотной – есть неграмотные, а она умела читать. В 22 года, уже после революции, поступила учиться в школу рабочей молодежи. Потом здесь же училась моя мама, ее родной брат – мой дядя, мой двоюродный брат…

Я поступил сюда в 1971 году, окончил – в 1981. Потом учился в институте, отработал год в доме пионеров, пришел в 1988 году в эту школу учителем, и по 1992 год преподавал географию, биологию и химию, был классным руководителем. А с 1992 года я – директор 7-ой школы.

 

Вся моя жизнь связана с этой школой. Она дорога мне как собственное детище. В том, какая она сейчас, есть и моя заслуга. А если что-то не получилось – еще получится, надеюсь.

 

Когда учился, в советский период, я хотел стать медиком. Очень нравилась биология, анатомия и физиология человека. Детская мечта, с 5 класса – быть врачом.

 

Но когда окончил школу, понял, что поступить в медицинский будет сложно. Все равно решил поступать: хорошо знал биологию, химию, мне эти дисциплины очень нравились…

Сразу, в первый год, в институт я не поступил – провалил вступительные экзамены, написав сочинение на двойку. Остальные оценки – 3 пятерки.

 

Дальше был интересный сюжет. Мальчишка, 17 лет, не поступил в институт… Что дальше? Ничего страшного! Так я год отработал на заводе Пархоменко токарем.        

 

III

 

Завод. Я умел включать и выключать станок, не более того – показали 2 волшебные кнопочки… Сначала мне предложили стать транспортировщиком: это тот, кто ходит за электрокарой и бросает в нее все то, что лежит на полу. Но потом, спасибо мастеру цеха и директору завода, предложили профессию – токарь, у них как раз не было токарей.

Случился примерно такой диалог:

 - Ты токарный станок от фрезерного отличить можешь?

 - Могу!

 - Покажи!

 - Вот – токарный, вот – фрезерный…

 - Все, будешь токарем…

           

Я начал возражать, мол, какой из меня токарь?! И диалог продолжился:

 

- Включать умеешь?

- Да.

- Включи.

- Включил. А что дальше?

- Чертежи читать умеешь?

- Умею!

- Так ты же токарь!

 

Возражать я продолжил – ничего же делать не умею…

Ответили – научим!

 

 

Моя первая деталь – пуансоны, очень дешевая, но вредная и мелкая. Наставник в течение 2 часов обучил меня, как ее делать, употребляя соответствующие термины и выражения… Первые 100 деталей я точил 2 недели, и был безумно этому рад. Мастеру же на эту работу требовалось 2 дня. Но дальше шло все легче, легче и легче, и с сентября по май я уже был «полноценным» токарем, мне давали сложные детали. Много работал с мелкой продукцией – были хорошие глаза, реакция.

 

Затем, уже после завода, я еще раз поступал в институт, сдавал экзамены. На этот раз все сдал ровно, без выпендрежа, на четверки; никаких «5». В 1982 году стал студентом педагогического института.

 

 

Дальше были 5 лет учебы, за которые я благодарен преподавателям. Они были очень сильными, профессиональными. Научили меня не быть «учителем», а работать с детьми наравне, быть партнерами.

Когда я только поступал в институт, все еще думал, что буду ученым, надеялся, что пойду работать в науку, стану научным сотрудником. Но уже курсе на 5-ом родилась и укоренилась идея стать учителем.

 

IV

Возвращаясь к моей «научной» карьере. На 2 курсе мы с другом ездили в Асканию-Нова, в институт селекции. Там занимаются выведением новых пород сельскохозяйственных животных, и когда мы приехали, отработали 2 недели, нам предложили по окончании института снова приехать – требовались научные сотрудники. Говорили – отработаете 3 года, будете кандидатами наук, через 5 лет – докторами.

 

Наука, наука, наука…  И на 2 курсе я сказал себе – все, буду научным деятелем, поеду в Асканию выращивать новые породы животных. Тем более, в то время серьезно занимался служебным собаководством, была собака.

 

Решил: ладно, раз с медициной не получилось, буду научным работником. И так, вплоть до 4 курса, был строго убежден, что новые породы животных – моя профессия. Хоть и учусь в педагогическом, но буду биологом, а не педагогом.

 

Но, как уже говорил, на 4 курсе, на практиках (которые тогда были настоящими, не то что сейчас), понравилось работать с детьми. Однако после окончания института вакансий педагога в городе не было, и я устроился работать в Дом пионеров – фотоохотником. С детворой выезжали на экскурсии, экспедиции по области, фотографировали животных…

 

 

Много всего хорошего было, но чего-то все равно не хватало.

 

А потом, в 1988 году, я случайно зашел в родную 7-ую школу, встретил завуча Ольгу Наумовну (она же была моим учителем истории)…

           

- А, Дима, здравствуй, ну как дела?

- Да вот, окончил институт, работаю в Доме пионеров…

- Нравится?

 

- Работа с детьми нравится.

- Вот ручка, вот бумага – пиши заявление.

 

Очень неожиданно. Так я стал учителем биологии. Спасибо директору Дома пионеров, который отпустил меня, хотя мог этого и не делать. Спасибо, конечно, и Ольге Наумовне. Наверное, благородя ей, я вернулся в Седьмую.

Скажу честно – ни дня не пожалел, что работаю здесь. И не жалею о том, что не поступил в медицинский – может, судьба сама дает дорожку. В принципе, я доволен. Тем более, все равно сейчас читаю медицину в автошколе – ее занятия проходят у нас в здании школы.

 

V

Разница между учителем и директором. Директором быть сложнее. Что у учителя? Есть урок, есть ученик, и есть директор, который требует. Вот и все. А у директора – все то же самое, плюс еще  ответственность за школу, за учащихся, за учителя, техничку... У нас сейчас такое время, что директор должен быть менеджером (мне не очень нравится это слово), на нем больше ответственности. В школу пришли пожарные, санитарная станция, энергонадзор…   Задача директора – сделать так, чтобы учитель занимался только своей профессией и не знал об их визите. Все  проверки – которых очень много, – нормы и стандарты должны оставаться только в кабинете директора, тогда как задача учителя – учить и воспитывать, а ученика – учиться. 

 

 

Это очень сложно.

 

 

Вторая проблема, такой «постсоветский синдром»: у нас страна советов. Все дают советы, все умеют делать все. Учить, лечить, охранять… Так вот когда мне по телефону начинают рассказывать, как нужно учить, моя задача – чтобы «учили» именно меня, потому что если эти советчики дойдут до учителей, я прекрасно понимаю, чем это закончится.

 

 

Вообще, родители относятся по-разному. В основном, родители наших учеников – хорошие, понимающие, наши партнеры, но есть и другие: их мало, но они есть. Некоторые даже не представляются, когда звонят. Да, я прекрасно понимаю: изменилось время, изменился подход к педагогике. Я говорю учителям: вы же понимаете, сейчас мы скорее оказываем образовательную услугу.

 

 

В советское время каждый ребенок должен быть приобрести сумму знаний, и ему отводилось место в обществе. Сейчас иначе – нужно так дать знания, чтобы дети сами могли определиться, кем они станут. Это очень трудно.

 

Существует проблема. Ребята оканчивают 11 классов, поступают в ВУЗы, сегодня это несложно. Можно поступить на контракт. Но такая доступность – далеко не правильна. В позапрошлом году у нас поступили в университет 95 процентов выпускников. Раньше бы подумали – отлично, это заслуга школы! Но на самом деле чаще оказывается, что дети поступают из-за толстого кошелька родителей.

 

Да, придумали ВНО (внешнее независимое оценивание – ред.). Но вот что получается: ребенок оканчивает институт, и что дальше? Я часто говорю детям: выбирайте ту профессию, которая вам по душе, и чтобы она кормила вас и вашу семью. А то многие оканчивают ВУЗ, а их профессия не востребована. А институт не готовит молодого человека к возможности изменить, скорректировать свою профессию. Этим, выходит, должна заниматься школа.

 

 

Как я в свое время: хорошо знал биологию, не поступил в медицинский – поступил в педагогический. А сейчас бы я окончил ВУЗ, но смог бы работать – вопрос; частый ответ – мест нет. Сколько сегодня юристов, экономистов, на которых нет спроса.

 

А получается, что есть диплом, но пользы он не приносит. И что тогда – получать еще один? Это плохо для страны. Все ринулись в высшее образование, а кто будет строить, кто будет работать на станках? Школа ставит задачу: из разных контингентов выучить и воспитать детей.

А хорошая или плохая у нас школа – пусть судят дети и родители. Но чем я горжусь – что никто у нас никогда не скажет: «ты бедный, больной, другой веры, национальности, значит, иди вон». Да случается разное: и дерутся, и любят друг друга,  но в классе сидят равные партнеры.

Вражды нет. На мероприятия выходим одинаково. Нет изгоев. Считаю, что это очень важно. Мы готовим людей человечных, что ли. Сумма знаний это хорошо, но еще одна задача школы – воспитать человека, который сможет протянуть другому руку помощи в сложный момент.

 

VI

В моей биографии был такой сюжет,. Еще в 90-ые годы, я принимал участие в одном интересном проекте. Было это в 1993-96 годах, был проекта фонда Джорджа Сороса, «Лидеры 21 века». Там собирали молодых директоров школ. Я тогда, кстати, был самым молодым директором в Луганске – 27 лет.

В школе провели настоящие демократические выборы… Почему выбрали меня? Были определенные проблемы, трудности в школе, и мне поручили – будешь директором. Я говорю: «Ребята, ну какой директор, я тут без году неделя?». Они говорят – нет, давай… В меня поверили.

 

Так вот. Американцы собирали директоров школ возрастом до 30 лет. Это непременное условие принимающей стороны. Собралась молодежь, фонд Сороса все оплачивал. Изначально принимали участие 300 человек, то есть деньги тратились очень большие. Жили в гостинице «Харьков», был оборудован конференц-зал, выступали американские лекторы, работали через переводчика. Для нас все было бесплатно.

 

Зачем это было американцам? Отчасти, навязывание американского образа жизни, но, отдам должное лекторам, они поняли, что мы хоть и молодые, но так просто «американцами» не станем. Сначала нам рассказывали, как хорошо у них, а потом начали зондировать почву, как хорошо у нас.

Это было как полноценное обучение: проходит сессия – неделя-полторы, и в конце мы должны сдать свои проекты развития школ. В принципе, никаких норм и стандартов нам не давали, дали простор для фантазии. Мы сдали, и разъехались по домам. А через несколько месяцев – опять вызов, следующая сессия. Приехало уже меньше людей.

 

Смысл был в том, что если мы хотим продолжать участвовать, нужно постоянно совершенствовать свой проект, после каждой сессии. Так мы ездили 3-4 раза в год, учились 3 года. До конца дошло 75 человек. У меня есть  сертификат Колумбийского университета.

 

Систему ВНО мы узнали уже тогда. Но сами американцы говорили, что тесты – это хорошо, но это не все. У меня по этому поводу двоякое мнение. С одной стороны – это очень здорово. Я в любой точке Украины могу сдать тесты, и поступить по ним в любой ВУЗ. Это прекрасно. Неважно, какую ты школу окончил – в глубинке или киевскую гимназию. Для всех – равные условия, бедных или богатых, живущих в столице или в селе… То есть талантливые дети из отдаленных от центра школ не отрезаются от лучших ВУЗов, как это было раньше.

 

А что плохо: мне не нравится, что все сбросили на школы. Проходит ВНО в школах, задействован персонал школ. Но, в целом, эта система лучше прежней. Наши ребята сдают и поступают – в Киев, в Харьков. Что мне еще не нравится – система тестов и открытых вопросов. Тест немного притупляет человека. Нам показывали тесты по биологии (американские), весь сборник вопросов. «Вопрос 1 – ответ 3». Если дети достанут такие «решебники», то будут учить на материал, а станут заучивать ответы.

 

В советских школах было по-другому. И если я был бы министром, сделал бы экзамены устными, по крайней мере, в школе, потому что ребенка лучше выслушать.

 

VII

Как дети реагируют на ВНО. В центрах оценивания, где проходит ВНО (а это школы), участие принимают учителя, хотя дети поступают в университет. Получается, школа учит, выпускает, готовит детей к ВНО. В целом, система работает.

 

Дети реагируют на ВНО спокойно.

Но бывают и неприятные случаи. Отправляем на ВНО, первое в истории Украины, а на него нужно идти с паспортом. Выстраиваю всех и говорю: «Кто идет на украинский?». Проверяем экипировку, как перед боем.

 

- Ручки взяли?

- ДА-А!!!

- А паспорта?

- ДА-А!!! Да, все взяли!

- Ну, с Богом!

 

В итоге, 2 девочки забыли  паспорта, их не допустили. Скандал. Моя вина – я не проверил, лично не держал в руках и не раскрыл их паспорта… И ко мне претензии: «Директор, куда вы смотрели?..».

 

Что мне нравится в ВНО – полностью исчезает коррупция, у всех равные условия. Говорят, что есть какие-то схемы, но как можно подставить другую оценку? Никак. И подтасовать ничего невозможно. Принимает Луганск, и эти работы для проверки  уходят, например, во Львов. А из Львова – в Донецк.

Только на последнем этапе, когда ничего уже нельзя подтасовать, шифр сходится с фамилией ученика. Я был на тестировании, видел, как все происходит. И подсказки исключаются: на экзаменах по русскому сидит, допустим, биолог, и подсказать чужому ребенку он просто не сможет.

 

VIII

О положении учителя. Я интересовался,  что сегодня только в Польше и в Великобритании уровень заработка учителя – на достойном уровне. Во многих странах  с этим тоже проблемы. Дело в другом: можно действительно стать профессионалом, если заниматься тем, что нравится. Сегодня ничто не мешает молодому человеку стать бизнесменом. Да, нужен стартовый капитал, опыт. А кто-то становится учителем… Это, наверное, от Бога.

 

Этот труд благодарен в том смысле, что при любом государстве, при любой власти учитель всегда работает на будущее. Политики говорят: «Мы строим будущее!». Может быть, только мы его не строим, а создаем, растим день за днем, минута за минутой.

 

Сейчас активно критикуют советскую школу, причем те, кто благодаря советской школе стали  политики. Всегда хочется спросить: ребята, а вы сами в какой школе учились? Вы же все тоже окончили советские школы! Все мы выходцы из «совка».

 

Советский Союз дал лично мне образование. Я не поступил в институт – пошел работать на завод. Затем снова захотел поступить – поступил, причем сам, без помощи родителей (мы жили с мамой и бабушкой, отца не было). Учился всегда сам, взяток не платил. Государство дало мне такую возможность. А после института дало мне возможность работать.  

 

Сегодня, и вообще в постсоветский период, в школе остались работать энтузиасты. Кто не захотел работать учителем – ушли. Сейчас ко мне на практику приходят ребята, и я спрашиваю: скажите честно, кто будет работать в школе? Ни наказывать, ни ругать я вас не буду. Из 9 человек поднимает руку одна девочка. Я говорю ей – приходи завтра, будем работать. А остальные – останьтесь, сейчас заполним все ваши бумаги, что там вам нужно для отчета…

 

Или приходит одна уже практически дама – я к Вам, мне нужна производственная практика. Прекрасно, хорошо. Но я на практику ходить не буду, потом приду, по окончании. Получается, она практику заочно проходит. А потом ей нужна хорошая характеристика, полная отчетность…

 

И она говорит, что хочет работать в школе. Но, дорогая моя, как ты себе это мыслишь? Ты прийдешь завтра на урок, и спросит не директор, а дети: они же из класса вынесут! Да, можно прогнуться перед начальством, но дети – тот индикатор, который не приемлет фальши. Учителю нужно 45 минут держать аудиторию. Если сможешь, неважно, как, – тогда ты учитель. Нет – тебе тут не место.

 

И вот представьте себе. В украинских, российских школах сейчас работают настоящие помешанные, в хорошем понимании слова, люди. Они порой пренебрегают интересами своих собственных детей, потому что бывает – мероприятие у ребенка в детском садике, и здесь, в школе, учитель выбирают школу… 

 

А что касается финансовой заинтересованности, сколько человеку не плати, ему все равно мало будет… Денег должно быть столько, чтобы их хватало. Конечно, заработная плата не самая высокая, но на плаву держаться можно. К тому же мы защищены законом, имеем гарантированные льготы, отпуск летом, а это немаловажно, особенно сейчас. Еще хотелось бы, чтобы зарплата не гналась за инфляцией, а шла наравне.

 

IX

О психологии. Главное – найти контакт с людьми. Я благодарен психологии. Ее мы проходили теоретически, в том числе на курсах «Лидеров 21 века». В Харькове нас вывезли за город, там находится профилакторий Харьковского Тракторного Завода, красивые озера. Фонд Сороса сделал там капитальный ремонт.

7 дней там с нами занимались психологи из центра «Катарсис». Это было настоящее, чистое погружение в психологию. Специалисты украинские, хотя использовались американские технологии. Мы все были взрослые люди, имели жизненный опыт, а нас заставляли играть в психологические игры…

Поначалу это казалось дикостью. Ну что за бред? Как маленькие дети… Но я благодарен тренерам  , они настолько заинтересовали, что иногда мы заигрывались до глубокой ночи. На часах было уже 3 часа, но останавливаться никто не хотел – настолько увлекались.

 

Применялись целые методики из практической психологии. Упор делался на практику. Конечно, теория это хорошо, но когда ее много, а как применить, не знаешь, – грош ей цена. Нас учили работать перед камерой. Многие боятся, и я тоже в этом смысле не феномен – боялся.

 

 

А нам показали, что есть методика: если я кажусь себе «хорошим», то так оно и есть на самом деле. И оказалось, что психология – это не наука, а образ жизни, мышления. Каждый человек – психолог. Только есть очень хорошие психологии, а есть очень плохие.

 

Что в головах у детей. Они живут сегодняшним, а не завтрашним днем. Не раз уже слышал: «если девочка уйдет, я умру». Ему не приходит в голову, что завтра у него по большому счету будет еще тысяча девочек. Этим и отличается психология ребенка от психологии взрослого.

А в 10-11 классах детей сложно направлять, определяться с их будущим. Лучше давать основы знаний, а дальше уже углублять их – в университетах, этим они и должны заниматься. Там специализация – это здорово, хорошо.

 

Слава Богу, жизнь идет по какому-то определенному вектору. Конечно, мы хотим, чтобы изменения были всегда к лучшему, но как будет на самом деле, понять можно будет только через определенный временной промежуток. Моя точка зрения – нужно ценить то, что имеешь, и делать все, чтобы завтра было лучше.

 

X

В России в недавнем прошлом активно обсуждались реформы в образовании, в частности, возможное введение предметов «по выбору». Обязательными должны были стать ОБЖ (Основы безопасности жизнедеятельности), физкультура и «Россия в современном мире», а все остальные предметы предлагалось бы выбирать ученикам. Я и раньше слышал о такой форме обучения. Еще американцы рассказывали нам, что у них были предметы по выбору. Приведу пример: « Вопрос: Вам нравится яблоко «Слава победителям»?» А Вы не можете ответить, потому что его не пробовали. А как ребенок может выбрать предмет, который еще не «попробовал»? Ребенок живет сегодняшним днем, и выберет то, что попроще. Думаю, у нас в Украине хватит здравого смысла не вводить «выборных» предметов.

 

Что касается языков… Если бы я был депутатом Верховной Рады, давно прописал бы в Законе, что все граждане Украины должны знать два языка – русский и украинский. Я, например, всю жизнь живу в Луганске, но уважаю украинский язык.

 

А если, опять-таки, дадут возможность выбирать, какой язык учить… Ну, выберут дети английский. И страна будет разговаривать по-английски?

Что касается физкультуры. В последние годы есть страшная тенденция – дети умирают на уроках физкультуры. Да, это страшно – смерть в любом возрасте страшна, особенно в детском. Но давайте разберемся: физкультура ли в этом виновата? Нагрузки и так постоянно уменьшались, и сейчас они практически минимальны! Так может быть в этом и проблема, что нагрузок в жизни детей в целом стало меньше?

 

XI

 

Я дважды был депутатом городского совета. Говорили: «О, ты депутат, пойдешь по линии политики…». Да, мне политика и сейчас интересна. Но сейчас я бы уже не хотел снова становиться депутатом, хотя два срока был им, и шел при этом по мажоритарному округу, меня избирала громада, и шел с хорошим перевесом голосов… Но меня это никак не изменило. Все равно главными для меня остались мои дети, мои ученики. 

Есть еще одна тема – настоящий Клондайк. Детвора стали меньше общаться вживую.

 

Это самое страшное. И виновник – интернет. Вообще, интернет – это здорово, прекрасно, но дети используют его не как источник информации, а как место для общения. Те же самые социальные сети…

 

Меня в «Одноклассниках» нет. Кто хочет со мной поговорить – может позвонить по телефону или поговорить по Skype. Это мое кредо – я хочу видеть глаза человека, когда с ним разговариваю. А не так, что он сидит в трусах… Или изливаться в любви к своей женщине, а при этом у тебя на коленях сидит другая. Ну что это такое?

 

А у детей виртуальное общение вытесняет живое. Раньше были смс. Сколько в них ошибок – я молчу… Сейчас переписка ведется через сети. Дети перестали общаться вживую. Если раньше – спортивные площадки, бегали в футбол, то сейчас некоторые говорят – лучше посидим за компьютером, в игру поиграем. Конечно, общение по интернету – это очень удобно. Не нужно тратить время и средства на транспорт, проезд. Если девушка идет на свидание в интернете – ей не нужно краситься, делать причестку . И там нет никаких обязательств – скоро будет секс по интернету…

Говорю детям: идем в поход! Многие кричат – да, ура! А некоторые – а зачем, лучше в интернете посидеть… Такое поведение – тоже последствия навязываемого нам сериалами и фильмами культа. Конечно, можно посмеяться над такими «компьютерными героями», но дети начинают им подражать!

Это тоже психология. Жить и «брать от жизни все» сегодня и сейчас, уходя от проблем завтрашнего дня. Так проще. Мы учим детей общаться в живую, глядя в глаза друг другу.

 

У нас был случай. Проводили дискотеку, и мальчишка пришел на нее выпившим. Я ему говорю – давай поговорим, как мужик с мужиком. Скажи честно – пил? – Ну, выпил. – Но ты же даже пить не умеешь! – А почему взрослым можно, а нам нет? – Это чистая биология: в печени взрослого человека вырабатывается фермент, расщепляющий алкоголь. А у ребенка его нет, и все идет напрямую в мозг. И спрашиваю – а зачем пил? И ответ, его фраза, меня убила: «Чтобы не страшно было девушку на танец пригласить».

 

Это тоже беда и вина нас, взрослых, что не научили. Все учителя Украины бьются за детей, но силы интернета, телевидения сильнее, этот поток информации сметает все усилия. И удержать его невозможно, можно только усилить нашу «армию».

Получается, что идет сражение за детей двух фронтов: массы полезной информации в интернете, нужных передач против всякой грязи. И, в то же время, противостояние «грязь в СМИ».

 

А родители – это плавающая масса, которая может перейти на одну из сторон и помочь победить. Если они за СМИ – мы проигрываем, за нас – побеждаем. За каждого ребенка идет такой незримый бой.

 

И детей, конечно, можно понять. Почему они смотрят все эти «мусорные» программы и шоу? Да потому что, как они говорят, это тупо интересно.

Помните программу «Окна» с Нагиевым? Что они сделали? Выбросили на поверхность всю человеческую грязь. Высветили все самое непристойное, чтобы удобно было подсмотреть… И вот это выброшенное на экран и есть мусор, это все стандарты западного телевидения. Задача учителей – не дать оглупить наших детей, не допустить этого. Конечно, за те деньги, которые мы получаем, мы похожи скорее на  тех кто закрывает амбразуру своими телами. Но если хотя бы на своих уроках мы не будем давать детям хорошее, доброе и светлое, я не знаю, что тогда будет…

 

На конференциях я говорю учителям: поймите, иногда речь учителя – это единственные 6 часов за день, когда ребенок слышит нормальный язык, общение. Что его окружает: семья, улица, СМИ, и только 6 уроков по 45 минут ребенок слышит нормальную речь. И он впитывает ее, как губка.

Мы ведь далеко не Киев. Случается, ребенок приходит домой, в семью алкоголиков, ему – лопату в зубы, и – иди работай… Ребенок вкалывает. И я вижу, по тому, как ребенок одет, что он стесняется, боится, что его не примут ровесники. И он пытается соответствовать, хочет выглядеть на уровне: маты-перематы, потому что порой ему просто не хватает словарного запаса. И тогда я ему говорю: давай то, что ты сказал, теперь переведем на другой язык. Тебе нужно учиться выражать мысли нормальным, литературным языком.

 

Можно ли заинтересовать детей в хорошем, или «запретный плод» пересилит? Этим мы и занимаемся. Простой пример – интернет это все. В то же время тратятся огромные средства на учебники. Я бы на месте министерства эту ситуацию изменил. Ведь бумага – это наш лес, наши легкие. Вся информация есть в электронном варианте.

 

Выбросите  учебники в интернет, дайте возможность родителям купить планшет. Зашел в сеть, скачал учебник, и ходишь в школу с одним устройством. Все кричат: «А как же глаза?». Но сейчас и для этого есть технологии. Почему первоклассник может просиживать за ноутбуком, а с планшетом – нет? Есть электронные книги, в конце концов…

 

Имея электронных помощников, я учусь работать, искать информацию. У нас был интересный эксперимент (Игорь Лиски подарил четырем школам города, в том числе №7, бесплатную школьную wi-fi сеть – авт.). Мы очень за это благодарны. Сегодня у нас в любой точке школы есть интернет.

Зачем он нужен? Например, у нас идет контрольная работа, я задаю какой-то вопрос. Что делает ребенок? Многие телефоны сейчас поддерживают wi-fi. Ребенок втайне,  якобы я не вижу, находит ответ на мой вопрос, и переписывает его с экрана на свой листочек. Кричат – он же списал! Минуточку: он получил задание, нашел информацию, воспользовался ей, написал ответ… Разве это не плюс?

 

Когда-то один учитель рассказал анекдот.

 

Преподаватель спрашивает у студента:

- Вы знаете, чем отличается студент от преподавателя?

- Нет.

- И я ничего не знаю, и вы ничего не знаете, но я, в отличие от вас, знаю, где информацию получить.

 

Интернет – это из той же оперы. Мы потихоньку перестраиваемся на него в обучении, и у нас, знаете, получается. Дети начали воспринимать интернет не просто как картинки, фильмы, общение, а и как источник информации. Только я прошу: не сдирайте полностью, один в один, переработайте сведения.

Тем более многого в учебниках уже нет. Они просто не поспевают за современным миром.

 

Сегодня, когда я даю задание, говорю детям: пользуйтесь любыми источниками информации. Например, дайте мне максимально полную информацию о такой-то звезде. Даю 20 минут. Многие идут в интернет. Но должны перестроиться и учителя. Сейчас министерство сделало нормы КТ (компьютерные технологии) – каждый учитель должен владеть информационно-компьютерными технологиями, с ними работать.

 

XII

…Те же учебные фильмы – пожалуйста. Недавно проходили в 9 классе железы внутренней секреции. Есть один спортсмен, фамилии не говорю, очень крупный, и дети захотели выяснить, есть ли у него заболевания, связанные с гормональными нарушениями. Я говорю: чтобы узнать, гормональные это изменения или врожденные особенности, нужно посмотреть его детские фотографии.

 

Дети полезли в интернет, нашли фотографии, выложили их в один ряд. То есть они выполнили задание, которого я даже не ставил. Заинтересовались темой. В школе – бесплатный интернет, пожалуйста, пользуйтесь, ищите!

 

Правительство готовит проект, что в каждой точке Украины будет интернет, и даже бабушки в самой глухой деревне смогут выходить в сеть. Это здорово, прекрасно. И тогда наша «армия» учителей сможет осилить негатив, льющийся из масс-медиа. Вообще же нужно просто показать, что есть и другая сторона, что интернет – это не только  реклама, но и настоящий Клондайк информации.

 

Учителя, особенно старой формации, на меня обижаются. Книжка, мол, уходит на второй план. Я всегда говорю: на дворе 21 век, мы загнаны в нехватку времени. Допустим, мне нужна конкретная информация. Что мне нужно было делать раньше? Я честно писал конспекты по марксизму-ленинизму. Шел в библиотеку, тратил время на то, чтобы добраться до нее. Отдавал библиотекарю свой запрос, она находила его и приносила. Потом шел домой, открывал книгу, прорабатывал источник, потом шел обратно – возвращать в библиотеку.

 

А сейчас захожу в интернет и нахожу ту же самую книгу за доли секунды, тут же ее читаю. Нужна книга на другом языке – пожалуйста: вся библиотека мира перед глазами. Мне нужна была одна статья по биологии, я нашел ее, она есть в интернете. Как я иначе из Луганска, с улицы Ленина, 103, смогу получить статью московского профессора?

 

Конечно, многие до сих пор жалуются: при «экранном» чтении нет бумажного переплета, «книжного запаха», тактильных ощущений… Но сейчас множество техники, делающей чтение удобным – нетбуки, планшеты, электронные книги. В кафешках есть бесплатный wi-fi. Молодежь сегодня понимает, что книга может быть не только бумажной.

 

Если бы человечество осознало, что на дворе 21 век, сколько бы мы сохранили денег! Колоссальные средства тратятся на печать учебников. Некоторые книжки для первоклассников стоят до 600 гривен. Это только один учебник! А добавьте к этому еще 300 гривен – и вот вам планшет. И это очень удобно, и не нужно этого бояться. И читают дети, читают «Войну и мир», «Евгения Онегина» как читали, так и читают. Сложного тут ничего нет.

Вообще, я смотрю на телефоны детворы – мы неплохо живем, у них недешевые аппараты.

 

Хотя я говорю родителям: ходить с такими телефонами в школу, использовать их – лучше купите 10-дюймовый планшет, и ребенок не будет портить глаза, всматриваясь в маленький экранчик. Технологии будут развиваться, и эта система реально работает.

 

Вот у нас в школе: в моем кабинете стоит переносная мультимедийная система – ноутбук и проектор. За ней уже выстраивается очередь из учителей – показать детям что-то. Выходим в интернет, ищем – детям интересно. Можно смотреть прямо с youtube. Когда развалилась система  учебного кинофонда, найти какой-то ролик стало очень сложно. А теперь – спасибо интернету, спасибо youtube, – все находится за секунды: открыл, показал детям. Им интересно, они и сами могут зайти, посмотреть.

 

Как относятся к новым технологиям учителя старой закалки? Здесь мы опять приходим к психологии. У взрослых людей (старшего поколения) есть страх перед машиной, компьютером. Нам, молодым, этого не понять. У них своя «шкала ценностей»: человек проработал столько-то лет, учитель высшей категории. Они так проработали всю жизнь, и считают, что так и должно быть.

 

Есть учителя, которые категорически против новых технологий в образовании. Но волна новшеств их проглотит – как цунами. В основном, конечно, это учителя пенсионного и предпенсионного возрастов, но нужно отметить и тех, кто уже «в годах», но с техникой «на ты». Все зависит от человека. Многие понимают: или осваивать новинки, или дети его просто не поймут.

 

Недавно видел ситуацию: учитель укоряет ученика, вопрошая – «Как можно не знать Пушкина, «Евгения Онегина», не понимаю…». А ребенок не выдержал: А я не понимаю, как можно не знать программу Word?». И у учителя уже пауза…

 

Конечно, «Евгений Онегин» – это прекрасно. Но ученик пришел на фирму, и там ему для работы нужен Word, потому что начальник придет и скажет: «Вот документы, и к вечеру чтобы было».

 

Сейчас у всех есть мобильные телефоны. Мы отказались от городских, стационарных. Связь стала доступной. Кто вообще мог мечтать, что в 7-ой школе везде будет интернет?

 

И снова приходим к психологии. Когда-то нас учили работать на ЭВМ. То есть готовили с сегодня – на завтра. Никому в голову не могло взбрести, что прогресс продвинется такими темпами. И сегодня смотреть нужно дальше, не бояться всех этих новшеств, не бояться перемен. Особенно в педагогике: если мы всего этого не освоим, ученики нас просто не поймут.

 

XIII

В прошлом года школа не смогла набрать первый класс… Это проблема глобальная, потому что в стране упала рождаемость. В прошлом году получилось, что было мало детей, потому что по норме должно было быть 25 человек в классе, по переписи набиралось 20, а пришли 20 августа – 12, а 30 августа одумались 8 . Естественно, класс не открыли. Сейчас на подготовительных занимаются уже 20 человек, мы эту проблему решим. А норму увеличили до 27.

 

Моя точка зрения, что задача государства – сделать все, чтобы работа учителя в будущем стала наиболее прогрессивной. Как это происходит сейчас – мы закрываем школу. Почему? Нет детей. Но если просчитать количество школ и количество детей – половину школу нужно закрыть. В то же время, дети сейчас не такие, какими они были 2-3 года назад.

 

Мы из-за нехватки средств укрупняем классы. Например, у меня класс – 36 человек, я сам в нем работаю. Но это очень тяжело – обучить 36 человек. Тем более, когда все дети разные. Когда они одного уровня – все сильные, или все слабые, – тогда да. И тот же самый материальный уровень: мальчик видит маму 2 раза в неделю, потому что она вкалывает, или девочка, которую привозят в школу на очень хорошей машине…

А всем 36 детям нужно дать знания!

 

Вот говорят: мы должны работать на среднего ученика. Да кто сказал такой бред? Мы должны работать на сильного ученика!

Разделить классы? Тоже невозможно.

 

Что делать? Не закрывать школы, а уменьшить количество детей в классах, сохранив стабильность. Нужно отдать должное городской власти: она делает все, порой даже невозможное, чтобы сохранить сеть школ. Это правильная политика, и время покажет, что это было верным решением.

 

Хочу отметить, что в Луганске – свой, благоприятный для образования климат. Чувствуется поддержка Управления городского совета.

Приведу один факт: школа стала участником проекта «Зеленые инвестиции»: в ближайшее время в школе, а ей уже 95 лет, будут полностью заменены окна, утеплены фасад, крыша. Общая стоимость работ по школе – 4,5 миллиона гривен. А общая стоимость работ по школам города – 270 миллионов. Разве это не забота?

 

P.S. И напоследок, хочу сказать честно… Если бы у меня спросили: «Начиная жизнь заново, что бы ты выбрал?». Я бы снова ответил: «Школу, детей!».