"Я коллекционирую выражения лиц, когда люди узнают, откуда я". История терробороновца из Мариуполя

Парень на нем — Максим Чумак, мариупольский журналист и поэт, который еще вчера снимал сюжет о терробороне, а на следующий день сам приехал записаться в ее ряды, сменив микрофон и пресс-карту на автомат и бронежилет.

Пережив захват Мариуполя, он вспоминает то видео и говорит, что сейчас сказал бы совсем другие слова.

«Восточный вариант» поговорил с Максимом о решении вступить в терроборону и рассказывает его историю.

«Решение о защите государства принял давно»

Максим родился в Донецкой области, а вырос в Луганской области. Когда в 2014 году началась война, вместе с родителями он переехал сначала в Кировоградскую область, а позже в Мариуполь, где учился его младший брат — Роман. Здесь семья строила новую жизнь, пока война почти через 8 лет не догнала их и других горожан. 

«Окончательное решение о защите Украины я принял для себя давно. Все мы знаем, что ситуация обострялась не день, не два, не неделю и не месяц. Все эти псевдообучения рф с беларусью давали понимание, что все становится еще хуже. Поэтому я точно знал, что пойду воевать», — вспоминает Максим.

Еще 25 февраля он приехал в местный мариупольский военкомат как журналист, чтобы снять сюжет о терробороновцах.

«Общаясь с военными, я сразу сказал, что мы скоро увидимся. И на следующий день мы увиделись. Я пришел туда и вступил в терроборону», — рассказывает парень.

Свою срочную службу он отслужил еще в 2012-2013 годах, поэтому у него были навыки обращения с оружием. Его, как и многих других, взяли сразу.

«Вместе со мной в терроборону приходили очень разные люди. Это и предприниматели, и вчерашние студенты, и военные, у которых истек контракт, и работники крупных промышленных предприятий города», — говорит Максим.

Его родители с пониманием отнеслись к решению Максима. Их младший сын Роман за два дня до этого был призван на службу в Вооруженных силах Украины.

Соотношение сил очень неровное

Терробороновцы, по словам Максима, мало чем отличаются от гражданских, кроме камуфляжа и оружия. Их возможности — почти такие же. Они тоже потеряли связь с родными, когда 2 марта в Мариуполе исчезла электроэнергия и много дней было проведено в информационном вакууме.

«В начале марта стало ясно, что ситуация ухудшается. Снаряды довольно быстро стали попадать по нам, хотя это еще полбеды. Они перелетали через нас и попадали по городу. Это значило, что линия обороны уже продавливается. Хотя мы постоянно получали новости, что вот-вот должно прийти подкрепление, что идут подразделения, бригады… Но понятно, что никто не скажет нам, что все плохо. Нужно поддерживать боевой дух», — говорит Максим.

Некоторое время подразделение терробороны базировалось в месте, где оказывают ритуальные услуги.

«Когда мы туда заехали, там уже находились 16 мертвых людей, которые умерли еще до войны своей смертью и ожидали захоронения. С каждым днем ​​обстрелы усиливались, нас поливали из чего только можно — были и танки, и мины, разве что не было авиации. Это было очень страшно, казалось, что для нас все может закончиться вот-вот. В конце концов, большинству удалось выйти, но некоторые из наших ребят остались там “двухсотыми”», — вспоминает терробороновец.

Когда российские войска вошли в город, стало ясно, что ситуация критическая. Впоследствии они уже начали занимать районы и жилищный сектор Мариуполя.

«Выбить из жилого сектора пехоту очень тяжело. Даже если взять отдельное многоэтажное здание и пытаться выбить из него врага — это уже отдельная спецоперация. Плюс у орков очень много техники, они не жалеют снарядов абсолютно», — отмечает Максим.

15 марта вместе с побратимами Максим попал под обстрел в городе, когда они сопровождали танк. Снаряд противотанкового гранатомета пролетел мимо их голов.

«Стало ясно, что соотношение сил очень неровное. И здесь у тебя есть выход: умирая, “продать” себя немного дороже и забрать за собой пару-тройку орков или остаться целым и попытаться как-то еще пригодиться в будущем», — говорит Максим.

У него, как и у многих терробороновцев, под камуфляжем был комплект собственной одежды — спортивные штаны, водолазка и так далее. Даже ботинки были не военные, что сыграло немаловажную роль в спасении. 

Он снял камуфляж, автомат, бронежилет и попросил у людей дополнительную одежду, чтобы было теплее передвигаться по городу. В Мариуполе в марте еще долго держались морозы до -10 градусов.

«Один человек из гражданских еще посоветовал мне взять с собой баклажку для воды и сделать вид, будто я иду за водой по городу», — говорит Максим. С этой баклажкой он прошел почти полгорода.

Сам признается, что ему повезло в тот момент, потому что силы противника, которые базировались в тех районах, мимо которых он шел, еще не обустроили какие-либо блокпосты.

«Я еще очень долго потом корил себя за то, что не вынес с собой оружие. Если бы был какой-нибудь рюкзак, я мог бы его разобрать и пронести», — говорит Максим.

Нашедший своих

Его родители невероятно обрадовались, когда увидели сына невредимым. Они никому не говорили, где дети.

«Мы просто сделали, будто я наконец-то добрался с Левого берега домой», — вспоминает Максим. 

Еще некоторое время его семья жила в Мариуполе в поисках возможностей для выезда.

Все это время Максим переживал, что кто-нибудь сломает дверь в его квартире на Левом берегу, найдет там документы и другие вещи, доказывающие, что он три года работал журналистом на местном телевидении. Быть журналистом в оккупированном россиянами Мариуполе тоже очень опасно.

Уезжать тоже было непросто и страшно, поскольку по Мариуполю ходили слухи, что войска рф имеют базы данных, куда занесены все представители правоохранительных органов, военные, волонтеры и т.д. 

Кроме семьи Максима, с ним из Мариуполя уезжали незнакомые люди, поэтому для них парень поддерживал легенду, что он обычный горожанин без журналистского и военного прошлого и опыта.

«Когда мы были в Бердянске, один парень меня узнал и сказал: “Да это же ты тот Максим Чумак, журналист с телеканала “Донбасс”. Я подошел к нему и сказал, что мы потом поговорим, а другим людям, которые ехали с нами, объяснил, что когда-то давал интервью телеканалу и меня запомнили», — вспоминает Максим.

Пройти блокпосты удалось относительно легко, хотя военные рф и так называемой «днр» придирчиво пересматривали его вещи и документы.

На свободной территории Украины Максим узнал, что некоторые из его собратьев-терробороновцев тоже смогли вырваться из оккупации.

«На тот момент у меня был большой вопрос, кто я сейчас. Дезертир? Пропавший без вести? Мы с другими ребятами из моего подразделения решили, что не будем отсиживаться и пошли в военкомат. Когда я оформлял военный билет, узнал, что наше руководство сейчас в Днепре и нужно ехать туда», — говорит Максим.

Сейчас он служит в своем подразделении терробороны, но в Днепре. Говорит, что когда люди узнают, откуда он, теряются.

«Я коллекционирую выражения лиц людей, когда они узнают, что я — из Мариуполя», — в шутку говорит Максим.