"Клубника Андреевна": как дочь смелой женщины из ОРДЛО отстаивает права людей в оккупации

Художница Алевтина Кахидзе приехала в Донецк в 20 числах марта 2014 года, чтобы прочитать лекцию местным художникам. Лекция называлась «Как рассказывать истории по рисункам». Алевтина участвовала в Революции Достоинства и много рисовала. 

Донецким художникам Алевтина рассказывала о Майдане и о тех процессах, которых они могли не понимать. Атмосфера была довольно дружественной, хотя некоторые из присутствующих на лекции художников позже, после оккупации и переезда, признаются Алевтине, что она была для них как инопланетянка: рассказывать о Майдане весной 2014 года в Донецке — это было по меньшей мере смело. 

Но это было не единственное проукраинское мероприятие тогда в Донецке. На территории культурного фонда «Изоляция», где боевики сейчас устроили жестокий застенок, весной 2014 года проводили лекцию об ассоциации Украины и ЕС. Алевтина там тоже побывала, пригласив  своего двоюродного брата. Он преподаватель. Привел с собой двух студентов, которые собирались идти на пророссийский митинг. 

Из-за большой занятости Алевтина не смогла уехать в родную Ждановку, а потому попросила свою маму приехать в Донецк. Целый день они гуляли по городу, ходили в кино и много говорили. Мама Алевтины спрашивала ее о ситуации в Киеве, некоторые вещи откровенно не понимала. Алевтина ее ни в чем не убеждала — просто объясняла. 

Потом уехала в Киев. А уже менее чем через 20 дней началась война, которая стала причиной появления известной на всю Украину «Клубники Андреевны». 

«Аличка, у нас ничего этого нет»

«Постоянно была на связи с мамой. Для меня было шоком, когда она начала говорить, что у них появляются блокпосты, что у них перестают работать банкоматы. Еще больший шок был, когда она позвонила мне и говорит: “почему Турчинов до сих пор руководит? Он ведь не выбран людьми. Что будет дальше?” Я говорю: “мама, так выборы скоро будут. В полную силу идет президентская кампания”. А она отвечает: “Аличка: у нас ничего этого нет”. Вместо билбордов о президентских выборах у них были билборды о [так называемом] «референдуме», — вспоминает Алевтина. 

Настоящее имя ее мамы — Людмила Андреевна. Раньше она работала воспитательницей в садике, где один мальчик называл ее «Клубника Андреевна». Это и стало псевдонимом женщины, под которым Алевтина публиковала ее истории.

Первые выстрелы Людмила Андреевна начала слышать в мае 2014-го. А в августе в Ждановке началась реальная война. Украинские военные на время смогли отбить город, но через полтора месяца они покинули Ждановку, после чего она до сих пор остается под оккупацией.

«Клубника Андреевна» рассказывала Алевтине обо всем, что видела вокруг. Записи, которые вела художница по рассказам мамы, являются не только рассказами, но и важным документом, убеждена Алевтина. 

«Я рисовала и писала. Иногда легче нарисовать, иногда важно записать. Это было для меня знакомой работой из-за художественной практики, которой занимаюсь около 20 лет. Но я должна была цензуровать то, что я писала. Я предполагала, что не могу о ней писать как о настоящем человеке с настоящим именем», — говорит Алевтина. 

В Ждановке всегда было украинское телевидение. И даже сейчас — об этом Алевтине сказала мамина подруга по телефону. 

Однажды «Клубнику Андреевну» тоже показали по телевизору, благодаря Алевтине. Тогда, в 2015 году, один из ведущих телеканалов снимал сюжет о пропускной системе, появившейся между двумя украинскими территориями. Алевтину возмущало, что людям под оккупацией не рассказывали про условия перехода через линию разграничения. Они могли приехать на КПВВ с вещами и получить отказ. Это художница изобразила комиксом, главной героиней которого стала Клубника Андреевна. 

За несколько часов рисунок, выложенный в социальной сети, набрал сотни репостов, а журналисты захотели сделать сюжет. Такая популярность была рискованной для Клубники Андреевны, но она не побоялась. 

«Моя мама откровенно говорила и искренне спорила»

Уникальность «Клубники Андреевны» в том, что она никогда не выдумывала. Практически все рассказы, записанные Алевтиной, находили подтверждение в официальных документах впоследствии.

«Однажды я спросила у мамы, кто стреляет. Она ответила: ты хочешь, чтобы я вышла из подвала и посмотрела для тебя, кто стреляет? Я не знаю», — вспомнила Алевтина.  

Она говорит, что ее мама отстаивала свою позицию, спорила с людьми, с которыми жила бок о бок, ее называли за это «бандеровкой», но потому, что делала это искренне и была откровенной, ее не считали врагом. 

«Моя мама откровенно и открыто говорила и искренне спорила. Она расспрашивала людей, с которыми общалась, что им нравится в этой “республике”. Иногда говорила, что “еле отгавкалась”, рассказывая о спорах на рынке, где она работала. Бывало, что некоторые подруги наступали ей на ногу, когда она начинала громко о чем-то говорить», — рассказала Алевтина Кахидзе.  

«Она ведь не шкаф, чтобы ее забирать»

«Это всегда было сложным разговором», — говорит Алевтина о дискуссиях с мамой о ее переезде. 

«С одной стороны я очень уважала ее решение. И я всем говорила: она что, шкаф, чтобы ее забирать? Но с другой стороны я понимала, что изменений не происходит, и мы много говорили о ее переезде», — отметила Алевтина. 

Самым частым аргументом «Клубники Андреевны» был такой: «я ничего плохого не сделала, чтобы убегать». 

Несмотря на это, Алевтина с  мужем приобрели для Людмилы Андреевны квартиру в Ирпене под Киевом. Однако переезд предусматривал бы много сложностей, на которые в возрасте 70 лет сложно согласиться сознательно. 

«Она говорила о том, что у нее там все построено — есть огород, рынок, на котором она работала. Я ее убеждала, что огород можно сделать и у нас, потому что мы живем в частном доме, и что рынок в Ирпене тоже распрекрасный… Да, я мечтала, что человек в 70 лет сможет изменить свою социальную жизнь», — поделилась Алевтина Кахидзе. 

Однако этому не суждено сбыться. Людмила Андреевна скончалась на КПВВ 16 января 2019 года.

«Политика переходного периода должна строиться с пониманием, как жили все время люди в оккупации»

Несколько лет Алевтина вместе с мамой воспроизводили реальную картину происходящего на оккупированной территории. После смерти мамы Алевтина Кахидзе продолжает помогать украинским властям формировать политику переходного режима, зная основные потребности и проблемы людей, живущих под оккупацией. 

Алевтина является участницей консультационного процесса по созданию Национального центра построения мира. Она анализирует и высказывает свои предложения по ключевым вопросам: информационная политика, КПВВ, социальная поддержка пенсионеров.

«Мои друзья, как и люди вокруг, просто не знают, что происходит. Политика переходного периода должна строиться с пониманием того, как жили все время люди в оккупации. Поэтому нужно составить картину их жизни максимально точно, насколько это получится. Я считаю, что нашла этот способ. Если бы мама не умерла, я бы знала, что там происходит сейчас, во время пандемии, например. Несмотря на то, что мы были так далеко, мы находили способ общаться», — отметила Алевтина. 

Она считает, что с разными категориями людей с оккупированной территории нужно налаживать отдельный диалог. Это могут быть молодежь, люди среднего возраста и пенсионеры, бизнесмены. Такой диалог, считает Алевтина, в первую очередь может поднять уровень доверия к Украине и к отдельным людям, которые с ними общаются. 

«Моя мама рассказывала мне много разных деталей, но если бы к ней пришел чужой человек, условный журналист, она бы с ним не говорила. Нужно находить пути, как становиться для людей в оккупации своими, с которыми не страшно делиться тем, чем они живут», — подчеркнула Алевтина Кахидзе. 

«Вместо четкого сигнала только риторика»

В Украине до сих пор существует норма, обязывающая вынужденных переселенцев регулярно отмечаться в государственных органах, чтобы получать социальные выплаты от государства, в том числе и пенсии. Это долгое время приводило к ситуации, когда люди, живущие в оккупации, и фактически украинские граждане, регулярно проезжали через КПВВ, чтобы продолжить выплаты. 

Из-за пандемии норма временно не действует, и людям начисляют пенсию без этого, однако после завершения карантинных ограничений требование возобновится. Правозащитные организации уже не первый год добиваются ее официальной отмены. В 2018 году Верховный суд разъяснил, что государство не может прекращать выплаты переселенцам из-за их отсутствия по месту жительства на подконтрольной территории. 

Несмотря на многочисленные заявления властей, в том числе президента Владимира Зеленского, вопрос социальных выплат до сих пор остается не решенным. 

Алевтина Кахидзе считает, что государству необходимо признать факт структурного насилия в отношении граждан Украины с неподконтрольной территории и реформировать вопросы пенсий и социальных пенсий.

«Сейчас из-за Covid-19 людям не нужно “убиваться” на КПВВ по 10-11 часов. Но Минсоцполитики не изменило эту практику на законодательном уровне. Владимир Зеленский, баллотируясь в президенты, говорил, что нужно дать четкий сигнал людям на оккупированную территорию. Но вместо четкого сигнала только риторика», — подчеркнула Алевтина Кахидзе. 

Еще одна проблема, по ее мнению, кроется в КПВВ. А в частности, в его оборудовании. Алевтина регулярно бывала на КПВВ до карантинных ограничений, чтобы понимать ситуацию, и ее возмутил процесс проверки людей, в частности пенсионеров.

«Вещи людей физически осматривают КПВВ и это унизительно. В то время как мы прекрасно знаем, что есть специальные средства, такие как в аэропортах, например, полностью сканирующие и показывающие отсутствие оружия и других запрещенных вещей», — отметила Алевтина Кахидзе. 

«К сожалению, в Украине недостаточно платформ, где можно искать ответы»

У украинцев много мнений относительно того, как следует строить политику переходного времени после деоккупации, однако до сих пор нет площадки, где эти взгляды можно выражать. И это, считает Алевтина Кахидзе, один из неотложных вызовов для общества.  

«Во-первых, мы сами должны для себя ответить на многие вопросы. Во-вторых, люди, долгое время жившие в оккупации, или имеющие крепкие связи с людьми на оккупированной территории, должны стать субъектами этого разговора. В частности, об уровне вины в том, что произошло, людей, живущих на оккупированной территории. Но, к сожалению, в Украине недостаточно платформ, где можно искать ответы», — говорит Алевтина. 

Это касается не только мировоззренческих вещей, но и более практичных. 

«Например, с частной собственностью на оккупированной территории, как, к примеру, с домом моей мамы, который остался в Ждановке без никого. Если зайти в чаты переселенцев, там будет множество подобных историй насчет собственности на оккупированных территориях, но на официальном уровне, найти ответы невозможно», — подчеркнула Алевтина Кахидзе. 

Она резюмировала, что перед Украиной сейчас стоят сложные задачи, а потому и дальше планирует участвовать в процессах реинтеграции и делиться опытом своим и опытом своей мамы.