Девять кругов обреченности

Вы знаете, что погубит Украину?

Не коррупция, не туберкулез и даже не депутаты, как бы последним того не хотелось.

Мы пережили голодомор, войну, Чернобыль и, мать его, бенефис "Грынджол" на Евровидении (кто помнит).

Нам плевать на глобальное потепление, землетрясения и стабильно-зимние газовые обострения наших неуравновешенных соседей.

Нас так просто не возьмешь - мы реально дохрена чего уже повидали.

Но я знаю, что сила, которая может со стопроцентной вероятностью стереть нас с лица земли, все же существует.

Это мы.

Совершенно не похожие на первый взгляд друг на друга люди разного возраста, вероисповедания, политической и сексуальной ориентации. Еще иногда нас называют народ. Электорат. Нация. Этнос. Время от времени кто-то набирает в грудь воздуха и громко выдувает: «общество». Не верьте таким: это либо дегенераты, либо провокаторы.

Никакого общества у нас нет.

Не было и, возможно, не будет никогда.

Так бывает – человек живет, зная о своей неизлечимой болезни, однако, пока его это не беспокоит, жизнь кажется вполне сносной. И вот однажды она перестает быть таковой, и начинаются девять кругов ада наяву. Я видел, как от рака умирал мой дед, матерый, тертый человечище, переживший голод, войну, репрессии и снова голод… Болезнь, словно выполняя какой-то безумный ритуал, рвала его на части, иссушала, пыталась лишить рассудка и полностью подчинить себе, уничтожив саму человеческую суть. Именно тогда я понял, что на самом деле этих кругов гораздо больше. Он отчаянно боролся - в конце концов, он не привык, чтоб ему кто-то указывал, злился, падал, но всегда заставлял себя подняться, хотя с каждым разом это давалось все тяжелее и тяжелее. Затем, видимо, осознав, что выйти живым из этой передряги в этот раз не удастся, он вдруг резко успокоился. Прилег, неспешно и подробно отдал распоряжения по похоронам, и умер. Без истерик, агоний и специальных последних слов. Просто умер. Так, словно отпустил сам себя. НО (!) только потому, что ОН так решил, и нехер здесь командовать, даже если ты - сама смерть.

С самого первого дня независимости в Украине власть подобно мирно до этого дремавшей в недрах организма опухоли резко озлокачественнилась. Нет, на самом деле она была такой всегда – и тогда, и сейчас, просто раньше ее как-то купировали или маскировали такими нехитрыми, но очень действенными понятиями как «расстрел» или «Колыма». Конечно, всякое бывало, особенно в маленьких городках, таких как мой. К примеру, первый секретарь нашего райкома, монументальный мужчина, внешне похожий сразу на всех членов ЦК КПСС, был алкоголиком – системным и идейным. Я не осуждаю его, ни в коем случае. Любой пьющий человек – алкоголик, просто у каждого свой цикл. Время от времени нашего «первого» посещала белая горячка, вследствие чего он вел себя… как бы сказать… несколько активнее, чем обычно. Об этом знал каждый дворник, но как ни парадоксально, это не мешало никому любить и уважать своего руководителя и даже (!) впоследствии назвать его именем одну из улиц. Почему? Да все очень просто. «Первый» всегда был хозяином,  жестоким, властным, своенравным, в своей рачительности переступавшим грань скупости. Но никогдане был барином - лоснящимся, надменным ублюдком, презирающим всех кроме себя. И что именно не давало ему стать таким – совершенно неважно – совесть, Устав КПСС или КГБ на Советской, 79.

Но так было раньше. Теперь же любого, кто волей или неволей приближается к власти, тотчас поражает метастаза, превращавшая свою мишень в ровно такой же источник заражения. О том, что государственная власть даже в самой незначительной пропорции меняет людей, и точно не в лучшую сторону, я убедился давно. Моя семья, знаете ли, ощутила все это, как говорится, на собственной шкуре и временами продолжает ощущать. Да-да. Но все же уровня совершенного, кристального скотства нам, слава Богу, посчастливилось не достичь – видимо, существует-таки определенный иммунитет и на эту заразу.

Чего не скажешь об одном моем товарище. Мы дружили со студенческих времен. Он, как и я, вышел из небогатой, но достаточно влиятельной семьи. Покружившись несколько лет в бизнесе, он, воспользовавшись связями, нашел работу в одном из министерств и вскоре, благодаря очередным чисткам, занял место заместителя начальника одного из управлений своего министерства. Сначала замолчал телефон и отключилась «аська» как бы намекая, что времени на пустопорожнюю болтовню больше нет. Как-то я навестил его в Киеве. Пропуска у меня не было, поэтому ждать пришлось на улице, у «парадного» его конторы. Наконец, он подъехал с часовым опозданием. Выскочил из машины: пальто, портфель и, естественно, «айпад». Увидев меня, принял театральную позу, мол, старик, сколько лет и все такое…

- Пшли, пшли, пшли, - прошелестел, свободной рукой открывая тяжелую входную дверь, - це зі мною, - небрежно бросил охране, - пшли, пшли, пшли, нукактырассказывай…

По всему было видно, что человек торопится, и мне стало неуютно. Тем временем мы зашли в его приемную, и по креслу, словно жидкий Терминатор, потянулась вверх какая-то выпукло-блестящая субстанция, при внимательном рассмотрении оказавшаяся весьма миловидной дамой.

- Вау, секретарша?

- Какая секретарша – референт, братан. Снежана. Три языка, в Лондоне доучивалась. А сосссеетт… ммм…

- Да, - говорю, - неплохо ты устроился.

Следует уточнить, что в основном я разговаривал сам с собой, так как у моего визави все время звонил телефон, и он постоянно на кого-то кричал.

- Це мені потрібно терміново!!!!! У вас є година!!!! Что стоишь – присаживайся. Чаю? Нет? А что?

- Пиво, - спрашиваю, - есть? А то я вроде как уже свободен. Что мы – вечерком попрем куда-нибудь? Бери, если хочешь, свою эту… полиглотку – глубокую глотку.

- Вечером? Это когда? Сегодня?! Нет, отец, не могу сегодня – у меня футбол. С нами  К. ходит. Тот, который нардеп, ага. У меня вопросы через него… Короче не могу…

В это время зазвенел телефон на его приставном столе, и, о чудо, произошла метаморфоза. Из властного, уверенного в себе респектабельного мужчины, мой товарищ превратился в говно. Унылое, серое и бесформенное. Я даже не узнал его голос.

- Слухаю. Я. Так. Так. Зрозумів. Я віддав розпорядження. Так. На контролі. Так. Зроб…

Присел, точнее, рухнул в кресло,вынул из ящика стола длинную коричневую сигариллу, закурил, глубоко, вкусно затянулся. Повисла пауза, и я уже было собрался воспользоваться ею, чтоб сказать сакраментальную донбасскую фразу «ну, короче, давай, братан» и слинять, как он выдохнул. Не облако – тучу дыма…

- И так каждый день… Шеф… Трубу бросил… Как он за*бал, п*дор, ты не представляешь. Ему крыша моя трогать меня запретила, так он по работе е*ет теперь, сука. Лааааадно, - протянул, расплющивая сигариллу в блестящей пепельнице, - бл*дь, я же бросил… Шо там дома? - впервые за всю беседу я рассмотрел в нем своего старого друга и даже начал сочувствовать ему – молодому еще человеку, в отличие от всех нас горящему на работе.

- Дома? Нормал. Новостей валом – так все сразу и не расскажешь. Так, может, ну его нах*й – футбол? Еб*нем? Я билеты поменяю, если чего.

- Слушай, я же сказал – нет. Не могу. Вот вы привыкли дома х*и пинать… А здесь..., - «це мені потрібно терміново!!!!! У вас є година!!!!», - слышалось мне: настолько была похожа интонация…

- Да все я понимаю, - говорю, - братан, не кипешуй. В следующий раз. Ок?

Он одел, наверное, десятую по счету за последние пятнадцать минут маску – эдакий Лев Лещенко – lightversion. Подошел. Приобнял. Затем отстранился, нащупал пульс, глубоко вдохнул – выдохнул.

- Прости, брат, прости. Горю – ты же видишь. Нервы. Нужно в отпуск. На*уй телефоны - все. Отдыхать.

- С тебя, - замечаю, - еще прошлый загар не слез.

- Ха-ха-ха!!... Вас, бывших следаков, не на*бешь… Ну ты, брат, не меняешься… Красава. Кстати. Может у тебя вопросы есть, темы там…? Давай, братик, - три секунды – ты же слышал.

- Да нет,  я так приехал. Просто. Хотя, знаешь, одна просьба есть.

- ???

- Будешь сегодня в футбол играть – въ*би по яйцам этому нардепу. Он всю Украину уже за*бал. За нас всех въ*би.

- ??? Ты серьезно? Серьезно? Ааааа, брат, ты как всегдааа… Вы, бывшие КВНщики, не меняетесь… Ну все, давай! Сніжана, зайдіть на хвилиночку!..

Я вышел в приемную. Мимо меня плавно и как-то очень объемно прошелестела вкусно пахнущая Снежана. Закрыла за собой дверь. Последнее, что я услышал перед тем, как уйти, - звук закрывающегося замка в кабинете моего невероятно занятого товарища. 

Еще одной из причин аномальной контагиозности власти в новом времени стал ее симбиоз с одним из самых массовых общественных институтов – церковью. Никогда в истории еще не была так глубока пропасть между церковью, религией и верой. Переняв от власти светской все основные атрибуты – нетерпимость,  коррумпированность и просто дешевые понты, власть церковная испаскудилась окончательно и бесповоротно. Патриархи и архиепископы ездят на  VIP-иномарках, живут во дворцах и безбожно набивают карманы любыми доступными методами. Уж не знаю, насколько укрепила веру настоятеля нашего Владимирского собора покупка новенького гибридного Lexus’а, но факт остается фактом – их бог их не обижает. А то, что зовут этого бога вполне конкретным человеческим именем, и именно ему, а не небесам, бьют челом наши священники, давно никого не удивляет. Так, наверное, именно поэтому из поповских карманов все чаще доносятся фирменные рингтоны «Vertu», а среди  митр на патриаршей службе чернеют перманентом бриолиновые проборы новоиспеченной духовной бизнес-элиты.

Еще один мой друг, гитарист нашей некогда беспрецедентно крутой банды, почти десять лет назад  уехал в Штаты. Живет в Бруклине, NYC, работает музыкальным продюсером. Не Иосифом Пригожиным, а именно продюсером – то есть занимается конкретно музыкой, а не бродит по корпоративам и трахает престарелых эстрадных звезд, хотя некоторых ИХ престарелых эстрадных звезд еще очень даже можно)). У него есть сосед – известный и, естественно, весьма высокооплачиваемый фотограф. У этого фотографа для выезда на звездные фотосессии есть два черных (это важно - ибо YONIGGA) авто: «Бентли» на 24-дюймовых блестящих колесах и джип «Кадиллак» на колесах еще большего диаметра.

«Когда я сказал ему, что на таком же «Кадиллаке» ездит самый главный русский поп, - рассказывает друг, - мой сосед очень удивился, а затем ответил, что этот поп, должно быть, очень крутой сутенер и него должны быть очень клевые телки». Может, кто и не вкуривает гангста-юмор, однако я лично считаю эту фразу комментарием года, и обязательно выражу респект этому чуваку при личной встрече. Насколько тонко он уловил суть!!! Конечно сутенеры – кто же еще. Только торгуют не телками, а верой и, как это ни банально, совестью.  Все по Виктору Олеговичу: «Солидный господь для солидных господ» и никак иначе. Плебеи – лишь массовка, зомби, наиболее эффективный способ передачи инфекции. Принимая религию и церковь в таком виде, ты не спасаешь себя, а лишь помогаешь укрепить власть. Иных функций у церкви сегодня нет.

И последнее. Я скажу то, что на первый взгляд никак логически не вяжется с вышеизложенным: на самом деле власть – это мираж. Ее не существует. Да, номинально имеется обличенный достаточно широкими полномочиями конгломерат барыг, предателей и приспособленцев, который мы содержим, холим и лелеем, убивая при этом свою страну.

Не верите? Скажите, а что такое наша власть?

На кого она опирается? На несколько тысяч неандертальцев в «беркутовских» касках и бронежилетах? Смешно. На вечноголодных солдат, у которых, судя по новостям, всего три радости в жизни: вышибать себе мозги, травиться в столовой и гонять «духов»? Даже не смешно. На мифологемы типа авторитета, правосознания и патриотизма? Совсем не смешно.

В действительности власть, или то, что вместо нее,  опирается на наш страх, нашу лень и нашу покорность. Расслабляет, рассеивает наше внимание, отвлекая «конструктивными» оппозициями, общественниками-грантоедами и коммерческими патриотами.

«Ты готов отдать свою жизнь за Родину? Давай-давай, ведь это так почетно! А мы будем следить, как ты подыхаешь из лаунж-бара в Монте-Карло».

Когда-то я написал, что для того, чтоб сохранить страну, нужно убить государство, прежде всего, в самом себе. Так вот, забудьте это. Точка невозврата пройдена – транспарантами и самокопанием делу уже не поможешь. Страна неумолимо приближается к ситуации, когда без коктейля Молотова добиться чего-либо от государства будет невозможно. Я не имею в виду какую-то конкретную власть – любая из них заслужила право считаться нашим личным врагом. По-другому - никак. Иначе мы просто обречены на бесконечное движение внутри собственных девяти кругов.

Но для этого нужно стать обществом. Не просто оскалившимися одиночками, которым больше нечего терять, а обществом – силой.

И вот тогда можно будет с полной уверенностью сказать кому угодно: а нехер здесь командовать. Или отпустить себя. Но, сдается мне, шанс выйти живыми из этой передряги у нас пока есть. Во всяком случае, стоит попытаться.

Сопротивляйтесь.

Егор Степнов