Почему в Луганске боятся бандеровцев?

Уже который месяц в Луганске ждут появления бандеровцев.Местная власть объявила о создании «народных дружин», которые ходили по центругорода с палками, пугая мирных обывателей, а здание ОГА даже обмотали изнутриколючей проволокой на случай штурма. Впрочем, события вечера 2 марта показали,что если луганским органам власти и грозит силовой захват, то он исходит какраз от парамилитарных «антимайдановских» формирований, руководство которыминаходится уже непонятно в чьих руках. Вполне вероятно, что за спинами местныхфриковатых полевых командиров типа лидера «Луганской гвардии» Харитонова илиместного координатора «Украинского выбора» Клинчаева стоят представителироссийских спецслужб. Во всяком случае, во время захвата ОГА ее самозванымизащитниками 2 марта казалось, что местная власть не может ими управлять и дажеих боится.

Лидер пророссийской "Луганской гвардии" Александр Харитонов. Фото из  его аккаунта "Вконтакте". 

Но нас больше интересует другое – как оказалось, в миф одесанте «бандеровцев» верят не только вооружившиеся палками хулиганы, но ирядовые жители города. Слухи об этом упорно курсируют в очередях, вобщественном транспорте, живо обсуждаются на лавочках у подъездов. Дажеакцию «гвардейцев» требовавших отдепутатов областного совета более жестких заявлений, народная молва уже тожеотнесла на счет бандеровцев («Слышали, бандеры сегодня облсовет захватили», -говорили мои соседи). Разумеется, эти страхи подогреваются пропагандой –российской, местной луганской, а до недавнего времени и центральными каналамиукраинского ТВ (до падения Януковича).

Однако зерна пропаганды падают на хорошо подготовленнуюпочву – иррациональные страхи перед жителями Западной Украины существовали вЛуганске задолго до начала нынешнего политического кризиса. Откуда же онивзялись?

Начнем с того, что взаимная неприязнь между различнымичастями государства - это не специфика Украины. Такие проблемы есть практическив каждой стране мира, кроме карликов типа Люксембурга или Монако. В историилюбой из них есть свои этнические, религиозные, культурные противоречия,исторически сложившаяся вражда. Не стоит забывать и о банальной экономическойконкуренции регионов внутри страны – любимая украинская история про то, «ктокого кормит» тоже не уникальна – в Италии промышленный и прогрессивный Севермечтает отсоединиться от аграрного, отсталого (и мафиозного) Юга.

Все это есть и в Украине. Луганская область в большейстепени является индустриальным краем, здесь говорят в основном по-русски, хотяее северная часть исторически является частью Слобожанщины, плотно включенной вукраинский культурный и языковой контекст. Пограничное положение Луганскойобласти, привязанность ее предприятий к российским заказам стимулируетвозникновение устойчивых симпатий к России.

Неприятие украинского языка в Луганской области связано стипичными последствиями урбанистического постколониального синдрома –украинский язык в индустриальном Донбассе воспринимался как язык отсталогосела, человек, перебиравшийся в город и поднявшийся, с его точки зрения, насоциальную ступеньку вверх, стремился переходить на русский, оставляя суржикдля общения с родичами во время поездок в родное село. Из-за этогоукраинизация, начавшаяся после получения Украиной независимости, многимилуганчанами была воспринята как попытка навязывания более «отсталой»,«сельской» культуры. При этом большинство жителей Луганска сложно назватьпредставителями классической городской культуры, в своей массе это «слобода» -горожане в первом-втором поколении, выходцы из окрестных сел и шахтерскихпоселков. Поэтому для них этот культурный конфликт остается актуальным.

Ответственными же за «украинизацию» луганчане видели прежде всего «западенцев», которые якобы стремятся переделать всех под свой лад. Справедливости ради стоит отметить, что очень многие деятели правонационалистического толка эти настроения своими публичными заявлениями только подогревали. Знаменитое видео, где представительница «Свободы» Ирина Фарион читает лекцию детям о правильных украинских и неправильных русских именах - это страшный сон для любого луганчанина и его железный аргумент в любой языковой дискуссии. 

Разумеется, что эти настроения подогревались иместными политиками, строящими свои политические карьеры на демагогическойзащите интересов русскоязычных украинцев.

Депутат Луганского облсовета Арсен Клинчаев командует установкой российского флага на флагштоке у здания областной администрации 1 марта 2014 года. В 2005-м он создал клоунский "Музей жертв помаранчевой революции", активно участвовал в пиаре установки памятника "Жертвам ОУН-УПА" в Луганске. Фото Инги Шумаковой, Facebook.

Еще один повод страха перед представителями ЗападнойУкраины - память об отрядах УПА,действовавших в Западной Украине в послевоенные годы. Тогда западные украинцызащищали свой образ жизни от коммунистического режима, а вот выходцы изВосточной Украины, и Донбасса в частности, зачастую оказывались как невольной,так и сознательной опорой этого режима – в качестве солдат, советскихработников, учителей, врачей, присланных на «укрепление» местных ненадежныхкадров. Разумеется, повстанцы убивали оккупантов, а коммунистические войскарасправлялись с повстанцами. Фактическиво второй половине 40-первой половине 50-х на Галичине развернулась настоящаягражданская война, где советизированные восточные украинцы воевали противсоветизируемых западных. С этих пор образ «бандеровца» как коварного,вооруженного до зубов врага, «приходящего ночью из леса» или «стреляющего вспину» поселился в массовом сознании жителей Востока Украины. Этот образмногократно усиливался советской пропагандой, боровшейся с искоренением«буржуазного национализма», транслировался через книги, художественные фильмы.Один из советских бестселлеров, по которому был снят сверхпопулярный телесериал– эпопея «Вечный зов» Анатолия Иванова много внимания уделяет зверствубандеровцев против «советских людей».

Тем не менее, при всей дикости всего вышеизложенного дляжителя какого-нибудь другого региона Украины, где формирование историческойпамяти шло другими путями – все это вполне рационально для рядовогодонбассянина. Во Франции, например, обсуждают до сих пор тему «внутреннегогеноцида», осуществленного революционерами 18 века против населения провинций,выступивших против революционного Парижа. Историческая память – штука коварнаяи цепкая.

Иррациональное же измерение «большому донбасскому страху»придает одно массовое психологическое явление. Осуждая украинскихнационалистов, местные жители испытывают проблемы с собственной идентичностью.Украинские националисты, наподобие представителей упоминавшейся «Свободы»,воспринимаются положительно далеко не всеми и в западных регионах страны, ноодно дело критиковать национализм в рамках одной национальной парадигмы, адругое - отвергать начисто и саму эту парадигму, что можно наблюдать вЛуганске. В тоже время нельзя сказать, что луганчане говорят с позиции русскогонационализма (что есть в Крыму). Средилуганских «антимайдановцев», конечно, есть фанатики «славянской расы», но средиобывателей такая экзотика не бытует. Характерно и то, что специфически«русские» партии лишь теряют электоральный вес на Луганщине от года к году. 

Ключ к разгадке луганской идентичности лежит в ееприверженности идеалам советского времени. Луганчане - тоже своего рода«националисты», но очень специфические. Их можно назвать «советскимипатриотами», которые борются за сохранение своей уже несуществующей Родины.Предпосылки для этого, разумеется, есть – в советское время Донбассдействительно «кормил» и «вырабатывал», сейчас это уже по большей частимифология. Промышленный потенциал в 90-е годы был невосстановимо разрушен,частично из-за объективной неконкурентоспособности наследия советской экономики,частично - из-за хищничества новоявленных капиталистов, предпочитавших невкладывать деньги в заводы, а пилить их на металлолом.

Местное население было брошено на произвол судьбы, никто непозаботился об адаптации этих людей к новой жизни. Местная власть былазаинтересована в манипулируемой «массе», «электорате», мобилизировать которыйлегко через апелляцию к хорошо знакомым советским ценностям.

Этим занималась иПартия Регионов, и Компартия, и через голову украинских политиков Россия. Важным элементом этой мобилизации являетсясоздание иррационального образа инородного и жестокого врага, «Чужого». На этуроль идеально подходит образ жителя Западной Украины, условного «бандеровца»,говорящего на украинском языке, отвергающего все советские «святыни» типапамятника Ленину, тянущего в пугающую и непонятную Европу прочь от привычнойРоссии–СССР. Бандеровец невероятно жесток к своим врагам и вооружен – этосовременный луганчанин хорошо знает из советских фильмов и книг, освеженных впамяти российской телевизионной пропагандой. Поэтому в этой системе координатединственно логичное, что может сделать такой мифологический враг противЛуганщины – это поработить ее и навязать свои ценности.

В условиях масштабного политического кризиса иррациональный«советский национализм» жителей Луганщины становится ключевым образомсамоидентификации, которому угрожает вторжением «бандеровец». Сейчас, вусловиях, когда путинская Россия перешла к прямой агрессии против независимойУкраины, специфическая ценностная ориентация жителей Донбасса превращает их впослушный инструмент формирования «пятой колонны», готовой звать Путина длязащиты от мнимого врага.

Разрушить эту порочную систему, вернуть луганчан вобщенациональный контекст, можно только через просвещение и более деликатнуюполитику новой власти. Если она в порыве революционного энтузиазма начнетнаступать жителям Луганской области на все их «советские» мозоли, то вперспективе получит только нелояльное меньшинство, легко манипулируемое внешнимвлиянием. Это невероятно сложная работа, требующая непростых решений, нокоторой стоит заняться, если Украина хочет сохранить восточные земли в своемсоставе.