«Монументальная» демократия

Скоро на Луганщине станет одним монументом больше. Как стало известно, в конце мая, Ровеньковский горсовет согласился принять в дар от белгородского скульптора и установить в Ровеньках бюст российского императора Александра ІІ. Это уже второй памятник императору в Ровеньках – первый установили местные крестьяне ещё до революции, в благодарность за отмену крепостного права в 1861 году, но он был уничтожен большевиками во время гражданской войны.

Согласно каталогу от 2007-го года, на территории Луганской области насчитывается около тысячи памятников истории и монументального искусства. К ним относятся монументы, а также братские и прочие могилы и исторические здания. Так, в Луганске (по данным на 2007-й год) находится около 80 таких объектов, в числе которых 30 братских могил советских солдат, жертв фашизма и известных людей, а также 13 домов, в которых жили исторические личности или разворачивались исторические события (например, жил советский поэт П. Беспощадный или заседала Первая городская дума). За годы независимости Украины было установлено немногим более десятка монументов, остальные же прописались в нашем городе усилиями советской власти.

На первый взгляд кажется очевидным: памятники ставят для того, чтобы засвидетельствовать уважение к некой личности, отметить значимость какого-либо события или же попросту украсить жизненное пространство. Это, безусловно, так. Но прежде всего, установка памятника – акт политический. Основная функция памятников – демаркация политического пространства. Расставляя свои памятники, каждая политическая элита «метит» территорию, которую контролирует или на которую претендует. Именно поэтому большевики методично уничтожали памятники императорам, расставив повсюду и в невообразимых количествах Ильичей (только в Луганске их штуки три, не считая улицы и площади с соответствующим названием). И именно поэтому после развала СССР новообразованные независимые государства принялись избавляться от советских истуканов,  чтобы таким образом подчеркнуть свой суверенный статус. Демаркация политического пространства может проходить и на местечковом уровне. К примеру, региональная элита Галичины педантично вычистила свой край от советской символической «разметки», заменив её на подчёркнуто не- и антисоветскую, соотвествующую взятой на вооружение идеологии.

«Война памятников» - обычно «холодная» война: именно в результате такого противостояния региональных элит в Луганске и в Сватово появились памятники «жертвам ОУН-УПА». Правда, время от времени в ход идут и силовые методы (например, попытка подрыва памятника Ленину в Рубежном в 2009-м), не выходящие, впрочем, за пределы хулиганства разной степени наглости и изобретательности.

Вторая функция памятников заключается в символическом закреплении идентичности. Отличный пример: ситуация вокруг памятников основателям Луганска. Напомним, в прошлом году депутат облсовета А. Клинчаев настойчиво «продвигал»  идею установления памятника императрице Екатерине ІІ, считающейся основательницей г. Луганска. Параллельно с этим, группа историков и общественных активистов отстаивала идею установки памятника запорожским казакам, которые… тоже являются основателям Луганска! Обе точки зрения опираются на определённую историческую доказательную базу, но в то же время они имеют и весьма прозрачную политическую подоплёку: если считать Луганск детищем российской императрицы, его история трудно вписывается в украинский «патриотический» дискурс и прекрасно – в концепцию так называемого «русского мира». Другое дело - считать Луганск «запорожским» городом. И в этом отношении памятники оказываются эдакими каменными солдатами идеологического фронта, боевыми големами политических соперников.

Все эти войны памятников выглядели бы довольно невинно, если бы не одно «но»: устанавливаемые частенько из коньюнктурных соображений монументы сложно поддаются последующей утилизации. Взять хотя бы памятники Ленину: луганчане не настолько любят Ильича, что не обошлись бы всего одним памятником вождю мирового пролетариата. Но стоит кому-нибудь поднять вопрос о сокращении количества каменных Ильичей, мигом разгорится политический скандал и благоустройство городского пространства превратится не менее чем в «вымарывание исторической памяти» или того хуже – в «неофашистский демарш». В этом смысле памятники похожи на татуировки: вывести можно, но процесс долгий и болезненный, особенно если речь идёт о памятниках, имеющих идеологическое значение.

И, к сожалению, эти «татуировки» обычно наносятся на поверхность наших городов без нашего ведома – волевым решением узкого круга лиц, а не городской громады. К примеру, памятник поэтессе Т. Снежиной в сквере имени Молодой гвардии был установлен по просьбе Фонда Аллы Пугачевой, на деньги этого же фонда и с позволения Луганского горсовета. Самих луганчан, естественно, никто не спрашивал. Большинство из нас понятия не имеют, кто такая Снежина и каковы её заслуги перед нашим городом, а если и имеют, то совсем не обязательно почитают талант поэтессы настолько, чтобы ставить памятник. Примерно то же самое было с памятником М. Матусовскому – с тем отличием, что инициировали его установку «свои» в лице ректора Луганской госакадемии культуры Валерия Филиппова и реализовали на бюджетные деньги.

Складывается абсурдная (с точки зрения демократического общества) ситуация, когда городским пространством распоряжается совсем не городская громада, а отдельные лица и группировки. Это то же самое, как если бы посторонний человек вошёл в вашу квартиру и повесил на стену картину, которую ему заблагорассудится, а вам не останется ничего другого, как смириться. Есть шанс, что незнакомец будет иметь хороший вкус и украсит ваше жилище полотном Рубенса, но если не повезёт – придётся ежедневно смотреть на какую-то мазню.

Зрелое демократическое решение вопроса о памятниках должно основываться на диалоге между инициаторами установки памятников и городской громадой. Некое подобие демократической процедуры, сопровождавшей решение о выборе монумента для Сквера Памяти, является приятным исключением, но пока лишь подтверждающим неприятное правило. Имеется вопрос и к технологической стороне такого диалога. Напомним, тогда горсовет в течение месяца собирал обращения и предложения граждан. По словам  главного архитектора города Вячеслава Женеску, за памятник Екатерине ІІ высказалось 343 жителя Луганска. Представляют ли эти три сотни человек мнение 430 тысяч луганчан? Вряд ли. Видимо, в дальнейшем имеет смысл проведение репрезентативного социологического исследования с целью выявить, какие персоны, события и образы являются значимыми для большинства луганчан и какие они хотели бы увековечить в камне. Накладно? Да. Хлопотно? Безусловно. Но без этого все «монументальные» инициативы будут лишь междусобойчиками власть имущих, распоряжающихся городом по своей прихоти.

Фото с сайта ОстроВ