"Если до весны дожили — значит, все будет хорошо": во что верят и как живут жители прифронтового Доброполья

Условно безопасная Донетчина и немного ее городов, среди которых были Краматорск, Дружковка, Славянск и Доброполье, сегодня потеряли статус хоть какой-то безопасности. Малое расстояние от зоны боевых действий означает, что Доброполье регулярно разрушают не только ракеты, но и беспилотники, которые нередко “висят” в районе и наблюдают за местными. Поэтому в таких условиях трагически погибнуть в собственном доме — абсолютно реалистичный страх местных, что доказывают некрологи в социальных сетях после очередного обстрела города оккупантами.

“Уровень доверия людей значительно повысился. Полиция для них — друзья, надежные парни и девушки”

На сегодня в прифронтовом городе в 20 километрах от зоны боевого столкновения живет около 30 тысяч местных жителей, отмечают представители власти. Хотя до полномасштабного вторжения население города держалось в рамках 20 тысяч, после 24 февраля сюда переехало большое количество вынужденных переселенцев из “серых” или оккупированных территорий. Поэтому для “Добрика”, как его иногда по-нежному называют люди на улицах, война поспособствовала в развитии города.

Однако в военной администрации подсчитывают, что население после ряда ракетных ударов по городу (уже в 2025 году) начало уменьшаться — в основном из Доброполья уехали те, кто уже планировал это сделать, но ждал “того” момента. Более редкие случаи — когда полиции пришлось эвакуировать в шелтеры для переселенцев людей старшего возраста и маломобильных, которые остались без жилья или не могут в дальнейшем жить в разрушенных стенах своего дома.

“Сейчас заявок на эвакуацию у нас почти нет. Люди в основном едут сами — в основном те, у кого есть дети, или молодые люди. Все остальные остаются, потому что у нас и свет, и газ, и вода есть. Да, с перебоями, но все коммуникации ремонтируются сразу после повреждения, все поддерживается в таком состоянии, чтобы не прекращалось предоставление услуг пользователям. Люди живут, потому что и все работает — и продукты можно купить, и домашнюю химию, и получить гуманитарку. И вопрос жилья, конечно, имеет силу — потому что у многих здесь какие-то квартиры или дома, и люди боятся за свое имущество”, — отмечает Ольга, работница Добропольского горсовета.

В то же время правоохранители, которые продолжают нести службу на Донетчине (и, в частности, в Доброполье) отмечают, что часть людей старшего возраста остается в городе по принципу “своих не брошу”. Это касается и полицейских, на которых те надеются.

“Уровень доверия людей к полиции точно повысился. Мы для них если не друзья, то точно надежные оперативные парни и девушки, которые и помогут что-то починить, если есть насущная необходимость, и в свободное время зайдут переспросить, все ли хорошо, если человек живет где-то неподалеку. Населению оказывается вся необходимая помощь, эвакуация и работа с людьми проводятся. Относительно криминала в городе — ничего не скажу: бывает всякое, но мы все держим на контроле. Никто безнаказанным не остается”, — рассказывает Дмитрий, добропольский полицейский.

“Сейчас снова сидим, спим на упакованных сумках с вещами…”

С родителями несовершеннолетних правоохранители и местные власти также продолжают диалог по поводу необходимости вывозить детей подальше от серой зоны. В идеале — в другие регионы, где семьям предлагают и жилье, и помощь, и поддержку в оформлении выплат. Однако кроме тех, кто соглашается на такие условия, есть те, кто вернулся в Доброполье снова или же просто сейчас колеблется, ехать или еще подождать. 

Татьяна, мама трехлетнего мальчика, еще в начале 2024 года планировала с ребенком выехать в другой регион. С мужем они приобрели частный дом в Черкасской области, однако в том состоянии, которое требовало серьезного ремонта. Дистанционно этим занялись родители мужа — они поехали обустраивать недвижимость до приезда молодой семьи. Тогда же Татьяна собрала все вещи, которые им могли понадобиться... и никуда не поехала. 

“Я помню, как собирала те сумки. Девять огромных сумок и коробок, в которые я утрамбовала и одежду, и бытовые вещи, технику мелкую... Но ремонт затянулся. Собирала вещи я еще зимой, поэтому весной их пришлось снова перепаковывать. А потом начались рейды ТЦК, стало страшно за мужа. Решили остаться здесь, потому что даже если и мобилизуют — то ближе к дому. Все знакомо, а в Черкасской области я была только один раз”, — объясняет женщина. 

После этого семья собиралась выехать еще дважды: в сентябре 2024 и накануне Нового года. Осенью — из-за страха остаться без отопления и, соответственно, боязни, что маленький ребенок заболеет. Однако когда в квартире температура поднялась выше 18 градусов — решили еще подождать. А зимой начались обстрелы — и это стало толчком к тому, чтобы таки решиться на переезд.

“Свекор еще в январе закупил последние материалы, чтобы обустроить нашу комнату, и, в принципе, через несколько недель мы можем ехать туда. Думали еще переждать, поехать уже на лето, но крайний обстрел Доброполья... Страшно. Прилетало не так далеко от нас, я с сыном очень испугались. Поэтому сейчас снова сидим, спим на сумках, чтобы потом только загрузить все в машины — и ехать”, — говорит Татьяна. 

На детских площадках в солнечные дни детей действительно хватает. Иногда там играют до десяти детей, и почти все родители в разговоре отмечают, что ехать им некуда. Поэтому пока не началась принудительная эвакуация — планируют оставаться в Доброполье, поскольку здесь “держит и работа, и семья, и жилье”. Например, Марина, мама двоих детей, почти при каждой тревоге ведет детей в коридор. Семья живет в пятиэтажке, поэтому риск попадания, говорит женщина, меньше. Однако признается, что если бы имела возможность — без сомнения вывезла бы детей. 

“Почти каждую ночь дети спят в коридоре. Если начинает завывать (тревога — ред.) в 9-10 часов, то я просто стелю им там, и мы все спим вместе. С обеих сторон по 2-3 стены получается, поэтому это безопасное место. Днем тоже идем в укрытие или пытаемся зайти в какое-то помещение, если начинается тревога, чтобы ничего не прилетело. Потому что эти при**рки же могут и днем дроны пустить, и ракеты здесь летают регулярно”, — говорит женщина. 

Муж Марины — военный, который несет службу на Донетчине, поэтому иногда имеет возможность приезжать к семье. Пока не настаивает, чтобы жена с детьми ехала в другую область, однако об этом они уже разговаривали. 

“У нас есть несколько сценариев, что делать, если что-то произойдет. Первый — это хватаю детей и еду к друзьям в Ирпень, а дальше — по ситуации. Есть возможность выехать за границу, но я ее не рассматриваю, потому что хочу быть рядом с мужем. А даже если в другую область переедешь — то с двумя детьми не наездишься”, — объясняет местная жительница.

“Как-то же дожили до весны — хочется верить, что все будет хорошо”

Если младшая часть населения все же смирилась с невеселой перспективой эвакуации из города, то старшее поколение до сих пор не может это принять. Людмила Петровна, 65-летняя пенсионерка из Доброполья, на вопрос о выезде начинает вытирать слезы — они катятся почти неконтролируемо, когда встает вопрос, что дом ее родителей, где она провела почти всю жизнь, придется покинуть.

Зиму женщина провела уже в одиночестве — ее муж умер осенью 2024 года. Сейчас она осталась одна: сын — за границей с семьей, и туда она категорически ехать не хочет. Поэтому надеется, что нашествие россиян обойдет Доброполье, а потому из родных стен не придется никуда уезжать.

“Я всю жизнь здесь. Куда мне ехать, кому я нужна? У меня здесь все: огород, куры, муж с родителями похоронены. Я же не брошу все. Как это? Той осенью говорили, что будет совсем плохо у нас еще зимой. Но живы! Дожили до весны — хочется, чтобы все было хорошо. Хочется верить в это... Может, они (Трамп и Путин — ред.) договорятся о чем-то и дадут нам спокойно дожить здесь. Сколько горя уже случилось”, — сокрушается женщина.

Вместе с тем женщина признает: даже если будет объявлена эвакуация из-за близости россиян — вряд ли куда-то поедет. Даже при условии, если ей будут гарантировать место в шелтере или временное жилье в другом регионе. 

“Я уже жизнь прожила, мне и так умирать скоро. Это вам, молодым, надо ехать, а у меня здесь и стены, и кости останутся”, — говорит Людмила Петровна.

Смятые прилетами стены и молитвы “хоть к кому-то”: во что верят в Доброполье, когда летит очередной снаряд?

Стены почти всех и частных, и многоквартирных домов в Доброполье повреждены как минимум взрывными волнами. Кроме них регулярно “прилагаются” к этому и осколки от ракет и дронов, и частицы искореженной арматуры, и размером с человеческие части тела бетонные обломки. Воронки от прилетов зияют рядом с заселенными домами, в которых еще слышатся разговоры о “простом и мирном”: что приготовить на ужин, что купить в магазине и что рассказала соседка о своей родственнице с другого края Украины. В таких, казалось бы, мелких деталях кроется надежда, что Доброполье останется украинским и относительно целым — настолько, чтобы в нем можно было продолжать жить и не думать ежеминутно, что в 20 километрах от квартиры оккупанты штурмуют позиции украинских защитников. 

Правда, абстрагироваться от этих мыслей невозможно даже в солнечный, “тихий” (без обстрелов) день. Поскольку почти все улицы города имеют свежие памятники-раны о “русском мире” россиян: выжженные дотла квартиры, выбитые или “выдутые” несущие стены взрывной волной, арматуру, которая угрожающе колышется при малейшем ветре и угрожает сорваться и разбиться на более мелкие железные части. Это — реальность, в которой приходится выживать в Доброполье: зловещая, опасная и рискованная. Особенно — для тех, кто надеется оставаться в своем городе до последнего.

В разговорах с журналистами горожане признаются: они не всегда знают, кому молятся и у кого просят тишины, когда на Доброполье летит очередной КАБ или другая российская ракета. Хотя молятся, — иногда по привычке, а иногда — в искренней надежде, что кто-то услышит их обращение и “отведет” снаряд. 

“Я уже хоть кому-то готова молиться, чтобы это прекратилось. Дети умирают, молодые ребята и девушки, которым еще жить и жить. Должен же кто-то это услышать, прекратить этот ужас! Поэтому молюсь, прошу еще день, чтобы пожить, чтобы все целы были. Видно, кто-то и слышит, так как до сих пор жива”, — говорит Людмила Петровна, пенсионерка. 

***