"Не пострадавшие, а выжившие": как работает Северодонецкий Центр психического здоровья

Анастасия Ярошенко — мама полугодовалого Андрея, кризисная психологиня и по совместительству ныне проживающая в Днепре переселенка. Сама из города Счастье, она вынуждена была оставить свой дом, но, несмотря на декретный отпуск, не смогла бросить свою работу. 

Она параллельно консультирует и координирует работу Северодонецкого Центра психического здоровья и психосоциального сопровождения в рамках проекта «Психосоциальная поддержка лиц, пострадавших в результате конфликта в Украине», психологи которого теперь консультируют вынужденных переселенцев по всей Украине.

«Восточный Вариант» расспросил Анастасию Ярошенко об особенностях деятельности центра, оказанной им помощи и как изменилась его работа с началом полномасштабной войны.

Универсальная психология подходит всем

История появления сетей психологической помощи на территориях Донетчины и Луганщины берет свое начало еще с ОО Психологическая Кризисная Служба, которая была создана как общественная инициатива с первых дней протестных акций на Майдане. Тогда эта организация первой в 2014 году начала работать с внутренними переселенцами и выезжать мобильными группами психологов в зону АТО/ООС.

«С мобильной группой психологов Психологической Кризисной Службы я познакомилась еще в 2017 году, когда они приезжали в Счастье. Я начала им помогать, волонтерить», — вспоминает Анастасия.

В 2018 году появился Центр поддержки населения и психосоциального сопровождения в Счастье. Анастасия стала его координаторкой. Основным его направлением была работа с людьми, находившимися вдоль контактной линии.

«Все эти годы мы работали больше с гражданскими. Военные к нам почти не обращались», — делится девушка.

Центр быстро стал местом сбора людей, там организовывались многие групповые занятия: по изучению украинского, английского, мастер-классы, мыловарение и тому подобное. 

«Работа в группах способствует психологической разгрузке, стабилизации эмоционального состояния и не является психологией в чистом виде. Это так называемая неспециализированная психологическая помощь — универсальная и подходящая всем. Если она грамотно предоставлена, только 2-4% от всех, кто прошел травмирующие кризисные события, нуждаются во вмешательстве специалиста — психотерапевта или психиатра», — объясняет Анастасия Ярошенко.

Состоялись в Центре и индивидуальные встречи с психологами. Если психологи видели, что проблема клиента не в их компетенции, была возможность перенаправить его к другому специалисту.

«Когда ввели телемедицину, это многое упростило. К примеру, в Счастье нет психиатра, а у нас в рамках программы была возможность организовать для клиента бесплатную диагностическую встречу со специалистом по Скайпу. Вообще психолог и психиатр должны работать в паре, чтобы определить, какая работа кого касается, то есть, чтобы понять, “мое” это или “не мое”», — уверена Анастасия.

Пандемия коронавируса усложнила существование центров психосоциального сопровождения. Работникам пришлось быстро перенастраивать работу, ведь потребность в психологической помощи только возросла.

«Если говорить о клиентской стороне и необходимости, то ковид и его последствия — изоляция, тревога, страх смерти и потери близких — наложились на долгосрочное влияние проживания на линии разграничения, где всегда были прилеты и жизнь в опасности. Поэтому мы начали проводить группы и индивидуальные встречи онлайн», — делится Анастасия Ярошенко.

«С онлайном мы открыли для себя то, что мы можем работать с оккупированными территориями, если люди обращаются. Но запросов до войны было не так много: местным жителям там трудно было найти информацию о нас», — рассказывает координаторка.

Затяжная пандемия повлияла и на количество центров психосоциальной помощи: те, что были в Луганской области, объединили в один Северодонецкий. В частности, центр в Счастье закрыли в марте 2021 года, а Анастасию как психолога прикрепили к центру в Северодонецке.

Еще два центра остались работать в Донецкой области: в Волновахе и Мариуполе.

Консультировали даже в бомбоубежищах

География психологов Центра после 24 февраля достаточно велика: Закарпатье, Львовщина, Днепр, Павлоград. В Северодонецке остались единицы.

«Некоторые не уехали, но работать там пока нет возможности: нет связи, интернета, постоянная опасность обстрелов», — говорит Анастасия Ярошенко.

Психологи центра начали работать буквально с первых дней полномасштабного вторжения россии: многолетний опыт в кризисной психологии пригодился. Консультировали даже в подвалах и бомбоубежищах.

«Мы также почувствовали на себе эмоциональные состояния, как и наши клиенты. Выходит, что ты свой травматический опыт быстро перестраиваешь, начинаешь помогать восстанавливаться другим, и поэтому твое состояние стабилизируется», — утверждает Анастасия.

Когда уже было понятно, кто где находится, работники Северодонецкого центра начали предлагать очные встречи с психологами. Информацию о бесплатных психологических консультациях распространяли непосредственно через центры для переселенцев. 

«Мы договариваемся с местными властями, просим кабинет и проводим разовые встречи по запросу. Пока мы принимаем клиентов не только с линии разграничения, а всех людей, которые почувствовали на себе тревожность, угнетение, стрессовое расстройство, психологическое воздействие от войны», — отмечает координаторка.

Но основной формой работы психологов остался онлайн-формат индивидуальных сессий и групповых терапий. 

«Сейчас с “новых” оккупированных территорий осталось много клиентов. Но самая большая проблема — это связь. Если нет интернета, а есть телефонная связь, это может быть консультирование по телефону. Это менее эффективно, чем видеосвязь, но лучше, чем никак», — добавляет Анастасия Ярошенко.

«Каждый имеет право на уныние и его нужно проживать»

По словам Анастасии, если человек выбирает индивидуальные встречи с психологом, самая эффективная их частота —  раз в неделю в течение 1,5 месяца. В случае кризисного запроса частота может увеличиваться до двух раз в неделю, но в среднем это тоже 6-8 консультаций.

«Если этого недостаточно, то уже идет перенаправление в другой проект травмотерапии и там уже клиент имеет более 20 встреч», — отмечает координаторка центра в Северодонецке.

Сегодня у психологов больше запросов на индивидуальные сессии, в отличие от групповых.

«Группы часто сборные, а общение с чужими людьми в нынешних условиях может истощать. У наших клиентов есть выбор, какой вариант выбрать», — объясняет Анастасия Ярошенко. 

Но групповая терапия тоже есть в деятельности центра. Обычно на это есть запрос от специалистов первой линии — полицейские, медики, психологи, которые должны знать, как обращаться с людьми в кризисных состояниях.

«Волонтерам это тоже нужно. Они помогают, но для того, чтобы не выгорать и понимать, что с ними происходит, им следует проходить такие групповые мероприятия», — подчеркивает психологиня.

С 24 февраля в обращениях психологи Северодонецкого центра наблюдают много проявлений такого процесса, как горевание, прямое или неосознанное. Прямое горевание связано непосредственно с потерями близких людей. Это может быть физическая смерть или, например, нахождение человека на оккупированных территориях. Также все уехавшие проживают горевание по потере дома, надежды, социального статуса — так называемое неосознанное горевание. 

«Это происходит менее интенсивно, но это нас цепляет. Не все могут об этом состоянии отдавать себе отчет, или наоборот — чувствуют вину, что кто-то за родным горюет, а я по котику скучаю. Здесь нужно четкое разъяснение от специалиста, что каждый имеет право на свою печаль и ее нужно проживать», — рассказывает координаторка центра в Северодонецке Анастасия Ярошенко.

Также, как отмечает Анастасия, участились жалобы на тревожность, повышенную агрессию, проблемы со сном. 

«Сейчас все люди должны пользоваться мантрой: «все, что с нами сейчас происходит, это нормальная реакция на ненормальную ситуацию», — утверждает психологиня.

Техники, по которым работают все психологи Центра, основываются на принципах доказательной психологии. Одна из техник состоит в проработке психотравмы посредством движения глаз (EMDR).

«Когда мы спим, происходит переработка информации за день и откладывание ее в долгосрочную память. И в этот промежуток сна наши глаза двигаются. Так же и мы можем двигать глазами определенным образом, чтобы ускорить переработку кризисного опыта. У нас есть два EMDR-терапевта, которые с этим работают», — рассказывает Анастасия.

По ее мнению, в первые 2-3 месяца после кризисной ситуации психотерапия не работает, ведь психика способна самостоятельно восстанавливаться:

«Поэтому мы чаще называем клиентов не пострадавшими, а выжившими. Психологи только опираются на сильные стороны человека и помогают восстановить тот ресурс, с которым он смог справиться с травмой», — уверена она.

Так же для специалистов важны и техники собственного восстановления после работы с клиентами. Психологи Центра имеют регулярные супервизии и встречи с коллегами. В зависимости от сложности случаев клиентов также распределяется нагрузка: если в один день специалист может иметь 2-3 встречи с «тяжелыми» клиентами и для него этого будет достаточно, то в другой после групповых сессий на 20 человек будет оставаться в ресурсе.