"Чувствую, что сын жив". Как матери пленных на Донбассе годами ищут своих детей
23 марта они посетили Северодонецк. Напомнить о своих детях фотовыставкой. И, возможно, приблизиться хоть на шаг к правде о них. О своих пленных без установленного места нахождения.
Что это значит и как матери борются за детей — читайте в материале «Восточного варианта».
Оставалось служить 8 дней
Невысокая пожилая женщина прижимает к себе фото сына. Под светом камер начинает отвечать на вопросы журналистов фразой, которую произносила уже сотни раз. Но которая не стала для нее от этого менее страшной: «Я Корсун Нина Васильевна, мама военнопленного Корсуна Паши».
Ее сын попал в плен 22 мая 2019 в Донецкой области. Бойца 53-й бригады оккупанты захватили вместе с его собратьями, всего 8 человек. 6 уже освободили.
«Товарищи его, вышедшие по обмену, говорили, что он в 32-й колонии в Макеевке. Ему передавали посылку из Красного Креста. Мы везде обращались, даже в Офис президента. Нам пришли ответы, что он среди первых в списках на обмен. Но та сторона не подтверждает. Не знаю, чего так, другие уже вернулись к своим детям, матерям. Мой сын даже не видел, куда они ехали, в будке был…», — рассказывает мама пленника.
Это интервью, как и многие другие, завершается слезами.
«Ему оставалось 8 дней, у него контракт заканчивался 30 мая. Он уже должен был вернуться домой. Он мне мало рассказывал, берег меня, чтобы я не переживала. У нас отец попал в больницу с инсультом, поэтому Пашу в феврале-марте отпускали в отпуск. Тогда я его видела в последний раз. Отец еле ходит у нас, но каждый день молится, чтобы сына увидеть еще. Потому что уже сомневается», — говорит Нина.
Дочь «перепрыгнула» детство
Елена Сугак своего сына Руслана ждет уже более 6 лет. Боец 40-го батальона «Кривбасс» попал в плен 1 сентября 2014 после выхода из Иловайского котла.
«Оставалось 5 часов, чтобы выйти на родную землю. Но так случилось, что он зацепил “растяжку” и был ранен. Его побратим не мог долго нести его на себе, уже слышали, как за ними едет машина. Руслан попросил его оставить, чтобы он сам выбирался и передал мне, что мой сын попал в плен», — вспоминает Елена.
Затем ей говорили, что сын в больнице в Донецке. Впоследствии появилась информация, что Руслана вывезли в Россию. Еще через год — что его видели уже на Луганщине. Живым.
«Мы с мамами ходили по всем инстанциям. Сначала было так, что, если тебя нет в “списке Рубана”, у тебя даже заявление не принимали в СБУ. Мы целый год стояли на Банковой. Как нам иногда говорили некоторые депутаты: это купленные мамы стоят, по две бутылки водки. Это же не их дети пошли защищать государство… Наших детей не подавали в списки на обмен, говорили, что они пропали без вести. Но есть же документальные доказательства, видео. В 2020 году под давлением, когда мы лежали у Офиса президента, Денисова все же подала наших детей в списки на обмен», — возмущена мать бойца.
Оккупанты так и не признают, что ее сын у них. Но Елена чувствует, что Руслан живой:
«Что там с ним, я не знаю. Но когда у него более-менее спокойно, я сплю спокойно. Когда я знаю, что он заболел, мой сон заканчивается. Я с 3 часов ночи начинаю по дому маршировать, чувствую, что у него беда».
Без Руслана подрастают двое детей. Старшая, 13-летняя Настя, очень скучает по отцу. Родные посоветовали ей записывать свои переживания в дневник. Но в итоге решили обратиться и к психологу.
«Когда через час она вышла от психолога, психолог сама была в слезах. Сказала, что Настя очень повзрослела, она рассуждает, как взрослая женщина. Она “перепрыгнула” свое детство. Так война ворует детство у детей», — рассказывает Елена.
Без установленного места нахождения
Истории Нины и Елены — небольшая часть выставки «Мы вас ищем. Мы вас ждем. Не забываем». С 23 марта целый месяц увидеть фотографии пленных и их родственников можно в Городском дворце культуры в Северодонецке. Организаторы хотят напомнить о своих взрослых и уже так давно не виденных детях. И надеются, что кто-то узнает на снимках знакомые лица и сможет рассказать родным хоть какую-то информацию.
Потому что эти ребята — в основном военные и волонтеры — считаются пропавшими без вести или пленными без установленного места нахождения. Таких в Украине сейчас около 60, говорит председательница общественной организации «Берегиня» Алла Макух. Она и сама дождалась сына из плена, теперь помогает другим матерям. Главная проблема — террористы не признают, что пленные у них.
«К ним не пускают представителей ОБСЕ, Красный крест. Они там присутствуют, но им не позволяют проходить в камеры. Были такие случаи, когда ребята там сидели, приходили представители Красного креста, в дверях камеры постояли: “Ну как вы себя чувствуете? Хорошо?”. И все. Даже по фамилии не расспрашивали. Они не имеют права заходить в камеры с представителями ТОТ», — рассказывает руководительница организации.
Объясняет, пленных оккупанты осуждают по каким-то фейковым статьями вроде «государственной измены». Но, когда Украина подает их в списки на обмен, этих людей террористы «теряют». И у родственников нет полноценной информации о них. Иногда рассказывают что-то те, кому посчастливилось все же попасть в списки и вернуться домой.
«Есть свидетельства, фото, что даже после Дебальцево и Иловайска ребята попали в плен. Но узнать, где они именно, невозможно. Все зависит от воли оккупантов. Потому доступа нет. В 2016 мы выходили на представителей той территории, общались с мамами тех, кто был здесь у нас. Мы передавали гуманитарную помощь. Но после того, как освободили их родных, этот контакт оборвался», — говорит Алла Макух.
Когда-то она написала эти строки:
Мамина молитва — долетить до Бога.
Мамина молитва — сильний оберіг.
Де б ти не був, сину, у лиху годину
Мамина молитва захищає всіх.
Довго так немає вісточки від сина,
Мамина молитва полетить у світ.
Через гори й море долетить до нього,
Захистить від болю і розтопить лід.
Читая их на открытии выставки в Северодонецке, девушка-ведущая расплакалась. В подобных ощущениях расходятся и посетители. Символические пряники-незабудки, которые для гостей подготовили организаторы, остаются на тарелке.
Куда обращаться родственникам пленных?
Алла Макух рассказала, что за эти годы обращались ко многим государственным учреждениям и общественным организациям. Вот основные:
Центр звільнення заручників при Службі безпеки України
Уповноважена Верховної Ради з прав людини
