"Младший брат" или "вторичный край": как россияне создавали исторические мифы о Донетчине и Луганщине

Восток Украины стал объектом многочисленных российских мифов и искаженных нарративов, которые формировались в течение многих лет. От имперских времен до современных событий, эти мифы влияют на восприятие региона, формируя стереотипы о его жителях, культуре и истории. Кремлевская пропаганда использует эти нарративы, чтобы оправдать собственную вооруженную агрессию, убеждая общество, что восток Украины никогда не был частью независимой Украины.

В то же время российская пропаганда часто акцентирует на советском прошлом региона, представляя его как образец “культурного прогресса” под советской властью. В рамках такой “политики” кремль постоянно организовывает агитационные мероприятия на временно оккупированных территориях Луганщины и Донетчины, которые имеют целью утвердить эти нарративы.

Один из последних примеров — пропагандистская акция во временно оккупированном Луганске под названием “мой ворошиловград”. Захватчики использовали название города, которое было актуальным до начала 1990-х годов, и является частью усилий со стороны оккупантов навязать жителям и жительницам временно оккупированных территорий идею о “советском прошлом”.

Кроме того, кремлевские пропагандисты пытаются посеять мысль о том, что украинская культура не имеет собственных корней, а жители востока имеют культурное и историческое родство с россией.

Эти и другие манипулятивные тезисы давно нам знакомы. В то же время в обществе все еще остается много открытых вопросов, требующих основательного анализа и обсуждения. Эксперты, которые собрались на Фестивале мыслей, обсудили их, пытаясь развеять распространенные мифы и предоставить новый взгляд на настоящую историю и культуру украинского востока.

Мифы, навязанные россией

Одним из самых распространенных мифов является представление о том, что восток Украины всегда был подчинен российскому влиянию, а его собственная история якобы “вторична” по отношению к истории россии.

Этот нарратив, который укоренился еще во времена царской империи и особенно укрепился в советский период, формировал образ Донбасса как “младшего брата” россии, зависимого от московских порядков. Доктор исторических наук, профессор и краевед Александр Набока вспоминает об устойчивом ощущении второсортности, которое было навязано местным жителям из-за десятилетий колониального подхода к региону.

“Существовало такое мнение о Луганщине и ее жителях, что они живут во «вторичном» крае. Когда поезд прибывал из россии на станцию Лантратовка, местные бабушки с семечками начинали любезно общаться с московскими пассажирами, а те всегда вели себя так, будто они короли жизни. Это вызывало у меня чувство отвращения», — говорит Александр.

По словам краеведа, в истории региона можно выделить три волны навязывания этого мифа. Первая волна касается конца XVIII — XIX века. Вторая — это период советской власти, когда создавались идеализированные образы советского образа жизни, что мешало осознанию настоящей истории края. А третья волна началась в конце XX — начале XXI века, когда местная элита, спекулируя на имперских нарративах, начала формировать свою идентичность.

Политолог и общественный активист Станислав Федорчук отмечает, что исторические исследования в Украине всегда сталкивались с идеологическими рамками, которые искажали восприятие прошлого. 

“Когда я пришел на исторический факультет, еще будучи студентом лицея, я просто почувствовал этот переход, когда еще старые коммунисты держатся за власть, а относительно молодые смелые побеги настоящей науки только пробиваются. Когда профессор, пользуясь своим статусом, просто мог сказать «Нет, это не так», и сколько бы фактов или аргументов ты не привел, это ничего не изменило бы”, — отмечает Станислав.

Эта монологичность, по его мнению, была характерной как для советского режима, так и для российской империи, которая господствовала на территории Донетчины и Луганщины. Она привела к тому, что украинцы вынуждены были снова открывать, казалось бы, очевидные аспекты истории, в частности то, каким образом история Донетчины и Луганщины вписывается в общий контекст украинской истории.

“Игра, в которую россияне играют не одно столетие”

Другой миф, который укоренился в представлении о востоке Украины, заключается в том, что это регион, известный исключительно своей промышленностью. Советская пропаганда активно поддерживала этот образ, превращая Донбасс в “индустриальное сердце ссср”. Заводы, шахты, дымовые трубы — это были главные символы Донбасса в советском нарративе. Такой подход существенно сужал исторический контекст региона, сводя его к сугубо экономической роли.

Станислав Федорчук отмечает, что промышленность действительно была важной частью истории региона, но она не определяет его культурной идентичности.

Исследовательница в области общественных наук и авторка книги “Восток украинского солнца” Екатерина Зарембо отмечает, что часто в обществе ошибочное представление о востоке Украины, в частности, что он всегда был исключительно русскоязычным или исторически ориентированным на тяжелую промышленность, является следствием инерционного восприятия, которое не учитывает изменения, которые произошли в течение нескольких поколений.

“Нам нужна также внутренняя деколонизация знаний о самих себе, в частности знаний о регионах, потому что даже они продиктованы имперскими нарративами, они нами усвоены, и если мы их не подвергаем критическому пересмотру, то мы их просто воспроизводим”, — объясняет Екатерина.

В то же время Станислав Федорчук вспоминает, что когда разные гости, в частности писатели и музыканты, посещали Донецк, им всегда подавалась заранее подготовленная картинка региона. Они должны были посетить шахты, встретиться с местными медиа, возложить цветы по указанию властей — и на этом знакомство с регионом обычно заканчивалось.

“Когда мы говорим о своем взгляде на прошлое или даже на настоящее время, мы должны признавать ограниченность нашей оптики, а с другой стороны не впадать в коммунистический подход.  Сейчас, когда немало наших друзей и подруг погибло на войне, когда мы понимаем, что они вернутся домой только в названиях улиц, в памятниках, которые мы поставим в краеведческих музеях, в книгах, которые мы напишем о них, я задаюсь вопросом: кто должен рассказать обо всех этих историях? Если эту работу мы не берем на себя, значит эту работу на себя возьмут недобросовестные политики и, конечно, враги, для которых описывать историю нашего края под железобетоном своей идеологической платформы — это собственно игра, в которую они играют не одно столетие”, — объясняет Станислав.

Политолог отметил, что, несмотря на географические и исторические контексты, Донетчина и Луганщина ассоциируются прежде всего с их жителями, которые формируют истинное лицо этих территорий. Он подчеркивает важность сохранения памяти об украинцах, которые жили на этих землях.

“Я понимаю, что это немного антиисторический подход, но мы прекрасно с вами знаем, что и наш Донецк, и Луганск — это прежде всего те люди, которые у нас ассоциируются с ними”, — говорит он.

Станислав акцентирует на необходимости признания наследия украинцев, которые когда-то населяли эти земли. Он отмечает, что важно, чтобы мы воспринимали это наследие как принадлежащее к месту, где оно осталось, а не просто передавали его в общий контекст украинской культуры. 

“Мы все время изобретаем велосипед”, — считает он, ведь факт, что украинцы когда-то жили на этих территориях, является очевидным.

Важно также осознавать последствия индустриализации, которая требовала от украинцев отказаться от своей идентичности, чтобы получить образование и работу.

“Понимаем ли мы, какая беда произошла с приходом индустриализации, которая предусматривала, что на заводе надо было говорить на языке руководства, что удержать свою идентичность украинскую — это определенные усилия, которые могут тебе стоить смерти или срока”, — говорит Федорчук.

Станислав вспоминает Олексу Тихого, который за свою книгу о русификации на Донетчине получил больше лет заключения, чем насильник. Это свидетельствует о том, что российская власть всегда пыталась подавить память об украинской идентичности.

“Я до сих пор не понимаю, почему историю Олекса Тихого мы не рассказали в виде блокбастера, где ребенок рожденный в Алексеево-Дружковке, приезжает в Москву, заканчивает на тот момент один из самых престижных вузов империи и не остается там, несмотря на то, что ему говорят: “Только моргни, только скажи, что ты готов быть таким, как мы, будь аспирантом, защищай свою кандидатскую, на русском языке, конечно””, — рассуждает политолог.

Федорчук призывает всех, кто имеет отношение к Луганщине и Донетчине, делиться своими историями, и утверждает, что это — часть гуманитарной деоккупации:

“В 80-х годах мои знакомые, которые пытались защитить свои кандидатские работы, отказывались переводить их с украинского на русский. Им говорили, что без перевода их не допустят к защите. Эти истории важны, ведь все эти люди имели разные взгляды и подходы, но их украинская идентичность не подлежит сомнению. Я считаю, что эта обязанность распространяется не только на нас, выходцев с Донетчины и Луганщины, но и на всех, кто имеет связь с этими регионами. Существует множество тем, которые могут заинтересовать историков, писателей и поэтов. Поэтому важно не только создавать собственные материалы, но и быть открытыми к диалогу и обмену информацией”.

“На всех оккупированных территориях люди для оккупационной власти являются людьми второй категории”

Модераторка дискуссии Наталья Михальченко подняла важный вопрос: что же мы на самом деле знаем о востоке Украины в современных реалиях? Она отметила, что разговор о регионе часто сводится к его истории, археологическим находкам или воспоминаниям о детстве. Однако большинство из нас не имеет четкой картины того, каким является восток сейчас, в частности оккупированные территории.

Станислав Федорчук указал на то, что в контексте временно оккупированных территорий сейчас вряд ли получится найти что-то “новое” или “уникальное”, ведь россия всегда действует по старым схемам.

“Я регулярно получаю запросы от медиа, чтобы прокомментировать, например, решение о повышении платы за воду на оккупированной Донетчине. В таком случае я объясняю: россия начинает экономить на всех оккупированных территориях. Это синхронизировано, например, с отношением российской оккупационной власти в Абхазии, где они из-за того, что так называемых российских инвесторов не пустили в курортный бизнес, решили полностью отрезать все выплаты представителям бюджетной сферы. Поэтому нет смысла считать, что на временно оккупированных территориях Донетчины или Луганщины будут создаваться какие-то отдельные условия, чем на других оккупированных россией территориях. Есть простой факт: на всех оккупированных россией территориях люди для оккупационной власти являются людьми второй категории”, — рассказывает Станислав.

В условиях войны необходимо прекратить ожидать, что кто-то решит проблемы за нас, ведь бездействие только играет на руку врагу. Проактивность, открытость в высказывании своих позиций и формирование собственной аргументационной базы по украинскому историческому наследию являются критически важными для сохранения национальной идентичности.

***