Луганск. Настоящая история украинского города

Подкаст "Настоящая история городов востока Украины" можно прослушать на Spotify, YouTube подкаст, Apple подкаст і SoundCloud

КАМЕННЫЙ БРОД И ВЕРГУНКА

Отсчет истории современного города Луганск традиционно ведется от основания неподалеку от старого села Каменный Брод чугунолитейного завода, заложенного шотландским специалистом Карлом Гаскойном. Британец был признанным специалистом по литью пушек, и именно этим прежде всего занималось его предприятие. На этом заводе впервые в Российской империи был выплавлен чугун на каменноугольном коксе и запущено производство пушек и ядер, предназначавшихся для вооружения Черноморского флота.

Как и в Юзовке, о которой мы рассказали в первом выпуске, в Старом Луганске также поначалу заправляли британцы, поэтому главная улица города так и называлась — Английская.

Строительство железной дороги во второй половине 19 в. привело к стремительному развитию поселения, в результате чего в 1882 году на базе поселков Луганский завод и Каменный Брод был основан уездный город Луганск. Несколько позже в черту города вошел и смежный поселок Вергунка. И Каменный Брод, и Вергунка известны по крайней мере с середины 18 века, и оба начинались как козацкие поселения запорожцев, входивших в состав Кальмиусской паланки. В конце концов, украинцы и в дальнейшем составляли весомую часть населения города; согласно переписи 1897 года, из 20,5 тысяч человек 4 тысячи назвали родным языком украинский.

По словам редактора “Реальной газеты” Андрея Дихтяренко, украинские историки давно убеждены, что плотное заселение местности, где возник Луганск, началось с сел Каменный Брод и Вергунка, основанных украинскими козаками.

“Здесь не было пустыни, когда возник Луганский завод, — говорит он, — Наоборот, Луганский завод создали британские инженеры именно потому, что здесь уже было население, которое могло работать на заводе. То есть фактически начало Луганска можно вести от XVII века”.

С ним соглашается историк и публицист Максим Вихров: “На самом деле украинцы всегда составляли этническое большинство на территории Луганщины и, в частности, в Луганске. Поэтому то, что Луганск является «русским городом», как говорят россияне и представители оккупационной администрации, не соответствует исторической действительности”. 

Развитие железной дороги требовало изготовления паровозов, поэтому в конце 19 в. именно в Луганске был основан паровозостроительный завод, возведенный немецким промышленником Густавом Гартманом. Благодаря этому рубеж 19-20 вв. Луганск встретил как крупный промышленный центр тогдашней Российской империи, который в 1920 году даже некоторое время играл роль центра основанной большевиками Донецкой губернии.

КУЛЬТ “ТРУДА И ОБОРОНЫ”

Развитие Луганска в 1920-х – в первой половине 1930-х годов вполне соответствовало общим тенденциям советского строительства на Донбассе. С одной стороны, речь шла о проводимой форсированными темпами индустриализации. С другой стороны, окруженный сельскими поселениями, город существенно пострадал в результате голодомора 1932-33 годов. 

“Что касается роли, которую большевизм сыграл на Донбассе, — рассказывает Максим Вихров, — то она достаточно проста и трагична. Индустриализация региона, которая его создала, состоялась во второй половине XIX века. Ее драйверами были западные промышленники, инженеры, инвесторы. Зато сталинская индустриализация была причудливой попыткой сделать то же самое, но марксистско-ленинским способом. Она привела к закрепощению рабочего класса и к внедрению неэффективных нерыночных способов стимулирования труда (социалистические соревнования). Хуже всего, что этим заправляли люди, которые в принципе не понимали, как функционирует экономика”. 

Возведенный в 1937 году (к двадцатой годовщине большевистского переворота) Мемориал Борцам Революции должен был увековечить Луганск как часть советской мифологии. Примечательно, что проект был утвержден в Москве тогдашним народным комиссаром обороны СССР Климентом Ворошиловым, уроженцем Лисичанска, и именно в его честь в 1938 году Луганск был переименован в Ворошиловград. Тогда же, после разделения Донецкой области, город превратился в областной центр Ворошиловградской области. 

Правда, после немецкой оккупации города в 1941 году название Луганск было восстановлено. Этот непродолжительный период обозначился возрождением украинской культуры в городе, в частности, благодаря деятельности походных групп ОУН, которые добрались до восточных территорий Украины. Главной городской газетой стала украиноязычная “Нове життя” под редакцией Максима Бернацкого, профессора Луганского пединститута, который возглавил Луганский областной провид ОУН. В целом Организация украинских националистов, действуя под прикрытием, создала целую сеть ячеек на территории области, которые были ликвидированы после возвращения коммунистов.

Во второй половине 20 в. Луганск еще дважды носил название Ворошиловград – в 1944-58 и 1970-90 годах. Название в честь советского маршала вполне отражало идеологию послевоенного Луганска, центральное место в которой занял миф о так называемой “великой отечественной войне”. На рубеже 1950-60-х годов началось строительство нового центра Ворошиловграда на пересечении улиц Советская и Оборонная. Луганская партийная верхушка имела довольно большие амбиции, которые отражались не только в градостроительстве. Престиж Луганску добавил сенсационный триумф “Зари”" 1972 года в чемпионате СССР — впервые в истории первенства золотые медали получила не столичная команда. 

“Свой “золотой век” Луганск пережил в 1960-70-х годах. Но это была трагическая история, потому что экономические основы процветания Донбасса на тот момент уже были исчерпаны. Это было движение по инерции, которую обеспечивали донбасские элиты, научившиеся лоббировать свои интересы в Москве. Поэтому в этот период Луганск достаточно интенсивно застраивался, появился новый центр с улицами Советской, Оборонной, железнодорожным вокзалом. Строили “по-богатому”, широкие улицы, скверы. Впрочем, это делалось по-советски. Тогдашнее градостроительство невозможно описывать в современных терминах урбанизма. Например, центральная площадь напротив Драматического театра — это огромная площадь с Лениным посередине, которая не является общественным пространством. Это просто плац для проведения демонстраций, которые любила советская власть”, — рассказывает Максим Вихров.

Впрочем, несмотря на русификацию и русификацию, а также полностью советский внешний образ Луганска, украинская интеллигенция стремилась сохранять в городе (в пределах дозволенного) дух Украины. Особенно это проявилось во время Оттепели. 

“Имена Ивана и Надежды Светличных, Василия Голобородько с Луганщины — это лишь самые известные и лучше всего изученные имена, которые засвидетельствовали украинскость нашего края. Но они доказывают, что это украинская земля, которая рождала украинцев по духу. В годы Оттепели при либерализации системы эта сила украинской культуры проявляется наиболее ярко”, — рассказывает кандидат исторических наук Юлия Стуканова.

Несмотря на старания деятелей искусства, Луганск, как и Донецк, подошел к восстановлению независимости Украины русифицированным и россифицированным. Возрождение украинского образования, культуры и т.п. в 1990-х годах надо было начинать с нуля.

“КРЕПКИЕ ХОЗЯЙСТВЕННИКИ”

Впрочем, опять же, как и в Донецке, подавляющее большинство населения Луганской области — почти 84% — поддержало во время Всеукраинского референдума 1991 года восстановление независимости Украины. 

По словам Андрея Дихтяренко, подъем национального сознания начала 1990-х годов эхом  отзывался в течение нескольких лет. 

“Если речь идет об этом периоде, то точно не приходится говорить, что доминировали пророссийские силы. Я был подростком и помню в центре Луганска огромные митинги, акции, связанные с Народным Рухом. Мои родственники и родители ходили, я раздавал газеты. Во-вторых, разворачивалось активное движение, связанное с коллективной памятью. «Мемориал» расследовал места советских расстрелов в Сучьей Балке, чтили память жертв Голодомора. В конце концов, памятник Шевченко поставили в центре города”.

К сожалению, дальнейшее развитие города (точнее, его упадок) так же было определено посткоммунистическими кланами, сросшимися с криминальными группами. Вследствие непрозрачной приватизации предприятий (справедливо названной в народе “прихватизацией”, то есть грабежом) они сосредоточили в своих руках ключевые промышленные активы. Которые, однако, вместо того, чтобы восстанавливать и модернизировать, в основном резали на металл и разворовывали. 

По выражению Максима Вихрова, “постсоветский бизнес стал катализатором деиндустриализации Донбасса — удивительной по своим темпам и ужасающей по последствиям”.

В частности, в течение 90-х годов на металлолом порезали около 5 тысяч тонн оборудования на Луганском патронном заводе. Аналогичная судьба постигла и завод электронного машиностроения, и завод эмалированных изделий, и многие другие предприятия города. Более того, вскоре Луганщина стала объектом интереса российского капитала, что способствовало будущей оккупации города.

По словам Максима Вихрова, кроме объективных причин, зачинщиками деиндустриализации были и местные элиты, которые состояли из бывших партийных деятелей, красных директоров и криминалитета.

“Есть такое классическое представление, что власть в Донецке подмяли под себя бизнесмены и красные директора, а в Луганске — красные директора и комсомольцы, — напоминает Вихров, — Насколько это соответствует действительности, это дискуссионный вопрос. Но факт заключается в том, что в 1990-х и 2000-х годах местные элиты использовали экономический кризис для собственного обогащения. Есть немало примеров, когда предприятия целенаправленно доводились до банкротства, распиливались на металлолом. Часто это делали структуры, аффилированные с Партией Регионов”.

Однако еще более вредной и разрушительной стала идеологическая деятельность луганского крыла Партии Регионов, которая сотрудничала с местными коммунистами и пророссийскими козачьими организациями. После Оранжевой революции антизападная и антиукраинская риторика стала ключевым элементом их политической повестки дня. Именно в Луганске был установлен памятник жертвам ОУН-УПА, инициированный депутатом Луганского городского совета Арсеном Клинчаевым, который по совместительству был основателем Музея жертв Оранжевой революции.

Максим Вихров подчеркивает, что это была сознательная манипулятивная политика: “Для того чтобы канализировать абсолютно справедливое недовольство местного населения в безопасное для себя русло, Партия Регионов использовала антиукраинскую риторику. Якобы Украина объедает трудовой Донбасс, якобы Киев закрывает шахты и т.д., якобы «бандеровцы» и «националисты» ненавидят Донбасс. Это была простая, но действенная технология, которая сыграла двоякую роль. Во-первых, позволила Партии Регионов длительное время удерживать власть. Во-вторых, как мы теперь видим, подготовила почву для российского вторжения”.

Несмотря на вполне пророссийскую линию политической верхушки, демократически настроенная общественность города активно поддержала луганский Евромайдан во время событий Революции достоинства. Весной 2014 года митинги в поддержку европейской интеграции и демократического вектора развития превратились в демонстрации за сохранение целостности государства.

“У нас был пул очень мощных общественных и культурных организаций, — говорит Андрей Дихтяренко, — Это была молодежь, которая организовывала различные клубы, тусовки. Поэтому когда начались акции в Киеве, то луганская молодежь тоже массово вышла после избиения студентов, это были акции против произвола. Параллельно появился политический Майдан, где стояли с флагами представители политических партий. Я очень горжусь, что большинство из тех, кто выходил тогда на Евромайдан в Луганске, до сих пор являются активными деятелями, пошли воевать. Но, к сожалению, мы понимаем, что Россия тогда в 2014 году вмешалась в процесс и политическое противостояние перешло в начало гибридной оккупации. Я убежден, что ключевая причина, почему Луганск удалось оккупировать, — та же, что и в Крыму — предательство силовиков и армии. Единственные, кто дали бой, это луганское областное отделение МВД и луганский пограничный отряд. Вот и весь ответ. Структуры, которые должны были защищать государство Украина в этом регионе, его сдали”.

Летом 2014 года после провозглашения так называемой “Луганской народной республики” и избрания президентом Украины Петра Порошенко началась активная фаза Антитеррористической операции. В августе украинские отряды, в частности, полк “Айдар”, были близки к тому, чтобы освободить Луганск. Впрочем, вторжение на территорию Украины регулярной российской армии привело к подписанию Минских соглашений, которые законсервировали оккупацию города. Для Луганска, как и для остальных оккупированных населенных пунктов, российское господство принесло отнюдь не благополучие и благоденствие. Город погрузился в бедность и обнищание.

ЕВРОПА ОТ ЛИССАБОНА ДО ЛУГАНСКА

Деоккупация и реинтеграция Луганска, как и остальных территорий, которые находились под российским контролем с 2014 года, не будет простым и линейным процессом. Это будет сложный период истории, который, очевидно, потребует системных усилий государства и общественных организаций в течение не одного десятка лет.

Впрочем, уже сегодня можно с уверенностью сказать, что для этого процесса существует мощный миф (идеологическая основа). В Луганске и раньше был популярен концепт, который вписывал город в украинский контекст, в украинскую ментальную географию. О том, что Луганск первым в Украине встречает солнце. Или — в другой версии — что солнце Украины восходит на Луганщине. Это картографирование интерпретировало Луганск как органическую часть Украины, как ее восточный рубеж — в противовес российской версии, которая теперь вписывает Луганск в евразийское пространство как его западную окраину.

Понятное дело, в будущем, в контексте вступления Украины в ЕС данный концепт будет естественно расширен в пределах всего Евросоюза. О том, что Луганск — первым встречает солнце в ЕС, что солнце ЕС восходит в Луганске. Что это рубикон Европы, за которым начинается Азия. Между прочим, глава МИД Германии Анналена Бербок не так давно уже отчасти высказывала эту идею в концепте Евросоюза от Лиссабона до Луганска, для которого такое вписывание в европейский контекст может стать действительно спасительным в смысле переосмысления среды, пространства.

По словам Максима Вихрова, будущее Луганска сегодня скрыто туманом неизвестности, но эта неопределенность не является полной.

“Есть один фактор, который уже сегодня точно будет определять возможное будущее Луганска после освобождения. Этот фактор — историческая география. Луганск станет прифронтовым городом. И понятно, что промышленная страница истории Луганска уже перевернута. Не только потому, что там разграблено и разрушено все, что можно было разграбить и разрушить. Просто никто в здравом уме не будет создавать мощные производственные объекты недалеко от границы с агрессивным государством”, — резюмирует Максим Вихров.

Андрей Дихтяренко считает, что для деоккупации региона нужно уже сейчас налаживать связи с жителями оккупированных территорий:

“Люди, которые ждут Украину, которых оккупанты называют «ждунами», должны знать, что Украина вернется и это неотвратимая реальность. Поэтому надо наращивать коммуникацию с жителями оккупированных территорий”. 

***