Памяти одного великого луганчанина: стоит ли «ворошилить» прошлое?

4 февраля 2011 года исполняется 130 лет со дня рождения нашего знаменитого земляка Климента Ефремовича Ворошилова, прошедшего путь от рабочего паренька с завода Гартмана до Председателя Президиума Верховного Совета СССР (формально, по советской rонституции – это пост главы державы, аналогичный современному президенту). Наш город носил имя Ворошилова дважды – при его жизни с 1935 по 1958 гг. (обратное переименование Ворошиловград в Луганск произошло из-за того, что Климент Ефремович оказался членом «антипартийной группы» - фракции противников хрущевских реформ), и после смерти маршала – с 1970 по 1990 гг. Это характерное для советской тоталитарной культуры бесконечное переписывание истории, когда знатный земляк по воле партии в один день оказывался затаившимся врагом,  не могло не отразится и на отношении к личности Ворошилова у горожан.

Старшее поколение помнит полумифического красного маршала и сюрреалистические (туда-сюда) переименования в его честь города, люди среднего возраста знакомы с обнародованными в перестройку данными о  соучастии Ворошилова в сталинском терроре, а племя младое имеет о выдающемся земляке представление самое смутное (хотя пятачок возле памятника Ворошилову является местом сбора представителей молодежных субкультур – это называется «встретиться на «ворошах»).

Но, так или иначе – Ворошилов это наше прошлое, более того, благодаря этому деятелю наш город получает символическую прописку в «большой истории». Мэр Луганска, перед окнами которого назидательно маячит конная статуя маршала Ворошилова, открывая выставку, посвященную 130-летию великого земляка, уже сказал: «Не зная своей истории, мы не можем идти вперед и строить будущее». Последуем его совету, и попробуем разобраться в том, чем для сегодняшнего Луганска является его именитый земляк.

 

Прежде всего, стоит отметить, что личность Ворошилова до сих пор толком не осмыслена на его родине. Писалось и пишется про Ворошилова много, музей истории города создает тематические экспозиции, но личность Климента Ефремовича остается во многом мифологизированной.

С одной стороны – миф советский, о «селфмейдмэне», талантливом сознательном рабочем, который благодаря своей сознательности сделал головокружительную карьеру, с другой – миф антисоветский, где Ворошилов предстает кровожадным мутантом, недалеким сталинским прихвостнем. В этом плане показательны публикации в местной прессе к 130-летию Ворошилова. Если в «ХХІ веке» коммунист Юрий Чепурнов всячески расхваливает высокие человеческие и моральные качества Клима Ворошилова, то в «Свободном репортере» националистка Ирина Магрицкая, напротив, описывает Ворошилова как исчадие ада. Соответственно, и  выводы авторы публикаций делают противоположные – Чепурнов откровенно сожалеет о том, что город больше не носит славное имя, а Магрицкая осуждает мэрию за то, что она тратит бюджетные деньги на чествование коммунистических людоедов.

На самом деле личность Ворошилова гораздо сложнее «черно-белых» исторических схем, если рассматривать ее не в контексте мифов, а в контексте реальной истории государств, в которых он жил - Российской империи и СССР. Остановлюсь на некоторых любопытных моментах, так сказать «канве для биографа».

Прежде всего, крайне сомнительной представляется советская глорификация Ворошилова, как рабочего паренька, самобегло превратившегося в советского супермена. При этом совершенно в тени остается фигура его наставника Семена Рыжкова. Обычно эта фигура подается в таком духе, что, мол, добрый интеллигент разглядел в молодом пролетарии талант и открыл ему дорогу к просвещению, устроив учеником в земскую школу.

Вскользь упоминается, что добрый интеллигент Рыжков тоже какой-то политической деятельностью занимался. Тут сказывается слабое понимание советскими людьми истории «дореволюционной» России. На самом деле учитель Семен Рыжков был крупным оппозиционным деятелем, входил в неофициальный кружок председателя Славяносербской земской управы Радакова, который, собственно, и занимался насаждением революционной пропаганды в нашем крае. Тут же стоит отметить, что, несмотря на то, что оппозиционные партии грызлись между собою, против правительства они выступали единым фронтом «освободительного движения». В его рамках большевики, с которыми связал свою судьбу Ворошилов, эсеры и другие радикальные течения играли роль агитаторов, боевиков и террористов, которыми руководили более респектабельные господа из либеральных и земских кругов.

Так что если называть вещи своими именами, то Семен Рыжков был куратором Ворошилова, выращивая из него низового рабочего вождя. В дальнейшем, в годы первой русской революции, Рыжков был избран от Екатеринославской губернии в Государственную думу, где вошел в Трудовую группу - объединение радикальных либералов, а затем был избран и секретарем парламента. Когда царь Николай II отчаялся найти общий язык с «Думой народного гнева», как она громко именовала себя, и распустил мятежный парламент, Рыжков оказался в числе депутатов, подписавших в Выборге воззвание с призывом не подчиняться правительству. Пока его наставник в белых перчатках заседал в Думе, Ворошилов занимался на родине «грязной работой» революции – террором, организацией бунтов и забастовок.

Еще одна любопытная связь Ворошилова того времени – депутат Думы Рыжков в своем выступлении в Думе обвиняя царское правительство в организации еврейских погромов, заявил: «Я живу в крупном промышленном районе и знаю, что погром, например, в Луганске не принял ужасающих размеров только потому, что безоружные рабочие голыми руками гнали погромщиков под страхом быть застреленными полицией».

Реальная ситуация была интересней – дело в том, что луганских евреев под защиту взяли отнюдь не безоружные рабочие, а хорошо вооруженные боевики Ворошилова, которого для охраны еврейской собственности фактически нанял крупный капиталист Соломон Вендерович.

Ворошилов в своих мемуарах так вспоминает об этой сделке, позволю обширную цитату, очень уж хороша:

«До сих пор хорошо помню эту встречу с промышленником-шахтовладельцем Вендеровичем. Это был высокий, широкоплечий, средних лет господин, с живыми и очень выразительными глазами. Одет он был просто, но держался с достоинством.

– Рад познакомиться, господин Ворошилов, – сказал он мне, когда я вошел в его домашний кабинет. – Много слыхал о вас, но вот увидеться не доводилось. – При этом он насмешливо улыбнулся. – Так, значит, вы с нас, буржуев, решили деньги собирать?

– Да, – ответил я. – И это, как вы знаете, на вашу пользу. Если этого не сделаете, то можете потом пожалеть. Разве вы не знаете о погромах?

– Но ведь оружие вам нужно не только для этого, – хитро улыбнувшись, заявил он. – Я тоже газеты читаю и кое-что слыхал о большевиках.

– Если это действительно так, – сказал я ему, – то это облегчит наш разговор. Вы богатый человек и знаете, как иногда нужна людям финансовая помощь. Сегодня вы нас выручите, а придет время, – может быть и мы, большевики, вам кое в чем пригодимся. Во всяком случае, если вы сверх наложенной на вас суммы дадите нам еще денег взаймы, то я готов заверить вас, что мы в свое время честно уплатим вам все сполна и даже положенные проценты.

– Вы мне нравитесь, господин Ворошилов, – сказал он вдруг. – Так откровенно со мной еще никто не разговаривал. Деньги я вам по раскладке уплачу: это действительно сейчас выгодно. Может быть этим я спасу свое имущество от разгрома. А насчет будущего, – добавил он, – это дело неясное, когда оно придет, тогда и увидим, что оно такое и кто кому должен...».

Не правда ли, похоже на диалог из «Криминального чтива» или «Большого куша»? В реальности, «без ретуши», разговор был наверняка еще более колоритным. «По понятиям».

Советский период жизни Ворошилов изучен не в пример лучше, но и здесь многие трактовки страдают однобокостью и зашоренностью. Например, игнорируется тот факт, что именно Климент Ворошилов, пусть и формально, но был творцом. Соборности Украины. А именно, в 1954 г. он как председатель Президиума Верховного Совета подписал указ о включении в состав УССР Крыма, по случаю годовщины Переяславской рады. И в отличие от филькиной грамоты  - Универсала Соборности 1919 г., так и не вступившего в действие, документ, подписанный Ворошиловым, до сих пор остается подтверждением территориальных границ Украины. (В луганской «Реальной газете» в свое время публиковалось пародийное обращение «красных розенкрейцеров» с требованием «восстановить историческую справедливость» в отношении подлинного «автора» Соборности Украины).

Подведем итоги сказанному. Ворошилов – это деятель, прежде всего, ИНТЕРЕСНЫЙ.

Годы советского восхваления и постсоветской хулы в его адрес этот интерес только отбивали. Немудрено, что сейчас он оказался в роли «какого-то мужика на коне», который стоит в деловом центре города непонятно зачем. Между тем, луганчане по-прежнему воспринимают Клима Ворошилова, как своего выдающегося земляка. В 2008 г., по итогам опроса «Великий луганчанин», регионального аналога проекта «Великие украинцы», Ворошилов вошел в пятерку самых знаменитых и популярных луганчан. 

И здесь мы походим к важному моменту – чтить или не чтить память Ворошилова?

Автору этих строк подход к историческим деятелям и событиям только с позиции почитания либо хулы кажется крайне контрпродуктивным и попахивающим заменой собственно истории идеологией. Как видели ранее, многие эпизоды из биографии Ворошилова могут заиграть новыми красками, если посмотреть на них в более широком контексте и без идеологических шор. Так что в этом смысле жизнь Ворошилова – это наше достояние, ждущее своего пытливого исследователя.

И в завершение. Недавней сенсацией среди луганских блогеров стал текст про «Луганск, которого нет» - изящная мистификация, в которой на основании «точных исторических данных» убедительно доказывается, что Луганска-Ворошиловграда не существует.

Обыгрывается там и имя Ворошилова: «Трагикомедия с переименованиями несуществующего города началась с простой шутки. В воскресенье, 3 ноября 1935 года, на даче у Сталина без 17-ти дней первый маршал СССР, Климент Ефремович Ворошилов, неосторожной остротой задел генерального секретаря. Не сильно задел, иначе эта история быстро переросла бы в трагедию. Но задел. И Сталин не замедлил с ответом – в понедельник 4-го указ был подготовлен, а во вторник, 5-го ноября 1935-го года, принят. Несуществующий город стал называться именем остряка. В 1958-м Ворошилову было уже не до острот – он неосмотрительно примкнул к “Антипартийной группе и примкнувшему к ней Шепилову” и возмездие не заставило себя ждать. Ему повезло больше других – военные заслуги всё же перевесили и Хрущёв ограничился тем, что выставил маршала на посмешище перед всей страной. Несуществующий город переименовали обратно в Луганск, сопроводив переименование оскорбительным пояснением, мол, маршал “ещё жив”».

Сказка ложь, да в ней намек – постоянное переписывание истории, сопровождающееся спешными переименовываниями, низвержениями кумиров и наклеиванием ярлыков чревато утратой исторической памяти. И тогда действительно в пору усомниться – а был ли такой город Ворошиловград? А были ли все мы?